Бернсайды опоздали на час — их рикша, Зиппи, накануне сломал ногу, так что пришлось использовать Бабблса, неуклюжего садовника, — еще час не слышать дурацких высказываний Ральфа о спортивной жизни Бостона, хорошо-то как! Когда Бернсайды наконец появились, первое, что произнес Ральф, было:

— Разве есть такой закон, чтобы «Сокс» не могли иметь приличного питчера? Я хочу сказать, они действительно приняли такой закон?

И Уолтер приготовился к худшему. К счастью, Либби не жалела бурбона, и к трем часам Уолтер так анестезировался мятным джулепом, что мог свободно перенести даже ампутацию, а не только пустые разглагольствования Ральфа о «Сокс», «Кельтах», «Медведях» и «Патриотах».

После шестой порции наркотическое оцепенение перешло в самодовольный кураж, и он задумался о самом себе. Да, жена его, наверное, все-таки переспала с парой своих наставников из Образовательного центра для взрослых — вероятнее всего, с тем гориллой-инструктором по гончарному делу, хотя у преподавателя сценического мастерства, похоже, тоже зудит между ногами — но разве сам Уолтер время от времени не использовал свое стоматологическое кресло, как кровать в мотеле, разве не предавался шалостям с Кэти Маллиган каждую среду на горячих источниках в Уэст-Ньютоне? Но посмотрите на его прекрасный дом с дорогой мебелью, джакузи, кегельбаном, теннисным кортом и двадцатипятиметровым бассейном. На его процветающую практику. Его портфель ценных бумаг. «Порше». Серебряного рикшу. Грациозную дочку, плескавшуюся в стерильной бирюзовой воде (чертов Хеппи, всегда добавляет слишком много хлорки). Гляньте только на его крепкую красавицу Мардж, плывущую на спине, с животом, выступающим над водой, словно вулканический остров. Уолтер не сомневался, что ребенок от него. Ну, процентов на восемьдесят пять.

Он достиг чего-то в этой жизни, видит Бог.

Когда стемнело и Хеппи занялся фейерверком, разговор зашел о нильской лихорадке.

— На прошлой неделе мы проверили Джимми, — вздохнул Уолтер, выдыхая целое торнадо отчаяния, смешанного с виски. — Положительная реакция.

— Боже правый, и вы разрешаете ему оставаться в доме? лума».

Картонная ракета с шипением взмыла в небо и рассыпалась на дюжину звездочек; радужные огоньки поплыли по бассейну, словно светящиеся рыбки.

— Вы должны были предупредить нас. Он может заразить Бабблса.

— Этот вирус трудно подцепить просто так, — ответил Уолтер.

Еще одна ракета просвистела над головой, превратилась в сверкающую сине-красную мандалу.

— Только через слюну или кровь.

— Все равно не могу поверить, что вы его еще держите в доме, притом что Мардж беременна и все такое.

Десять огненных шаров оторвались от романской свечи и взмыли в ночное небо, словно огненные птицы.

— Кстати, я уже договорился с Грантом встретиться в понедельник.

— Знаешь, Уолтер, если бы Джимми был моим, я бы не унижал его чувство собственного достоинства. Никогда бы не повез его во вшивую больницу.

А вот и коронный номер — портрет Эйба Линкольна из светящихся искр.

— А что бы сделал ты?

— Отлично знаешь что.

Уолтер скривился. Достоинство. Ральф был прав, черт возьми. Джимми служил семье преданно и на совесть. Они обязаны устроить ему почетный уход.

Президент откусил большой кусок «биг-мака», наслаждаясь впитавшимся в булочку соусом, солоноватые соки обволакивали язык и стекали вниз по гортани. Если бы пленительный миф не обязывал его находиться в другом веке — железнодорожник, сельский адвокат, президент, — то скорее всего он обосновался бы здесь, в 2010 году. «Биг-мак» — качественный продукт. Да и все меню — крупная картофельная соломка, взбитые с ванилином сливки, диет-кола и кусочки курицы в тесте — показалось Эйбу значительным усовершенствованием кухни девятнадцатого века. И такая успокаивающая обстановка, всюду чистота и блеск, эти столики, словно вырезанные из матового льда.

Живописную витрину украшал огромный клоун по имени Рональд. Снаружи, через дорогу, элегантная вывеска — древнеанглийские буквы по побеленному дереву — возвещала: «Загородный клуб Честнат-Хилл». За ним, на травяных лужайках, ровных и зеленых, как бильярдный стол, разворачивалось любопытное зрелище: мужчины и женщины били изо всех сил клюшками по мячикам, улетавшим ввысь. Запасные клюшки лежали в цилиндрических сумках, а сумки висели на плечах крупных сильных мужчин, по всей вероятности, рабов.

— Простите, мадам, — обратился Эйб к круглолицей даме в соседней кабинке. — Чем занимаются вон те люди? Это какой-то религиозный ритуал?

— Вы довольно убедительно загримировались под Линкольна. — Дама, державшая в руке самопишущее перо, склонившись над газетой, заполняла клеточки буквами алфавита. — Вы серьезно? Они играют в гольф.

— Значит, игра.

— Угу. — Женщина перешла ко второму «биг-маку». — Игра в гольф.

— Это как крокет?

— Нет, гольф.

Волнистое, как зеленое море, поле для гольфа напомнило Эйбу холмистые просторы Виргинии. Виргиния, оплот генерала Ли. Тихий стон вырвался у шестнадцатого президента. Отбросив Хукера и Седжвика за Раппаханнок, Ли занял идеальную позицию, чтобы перенести войну на территорию Севера, мог оттуда идти прямо на Вашингтон или, что вероятнее, сформировать отдельные соединения под командованием Лонгстрита, Хилла и Юэлла для вторжения в Пенсильванию. Опустошив приграничные города, он наверняка смог бы перерезать коммуникации, по которым поступало подкрепление Виксбургу, одновременно собирая армию Северной Виргинии для броска на столицу.

Думать об этом невыносимо мучительно.

Тяжело вздохнув, Эйб достал из жилетки Договор Сьюарда и попросил у соседки авторучку.

В понедельник был праздник. Сразу же после завтрака Уолтер переоделся в костюм для игры в гольф, собрал клюшки и сказал Джимми, что проведет весь день в гольф-клубе. Он-таки доиграл до последней лунки, отчасти чтобы потренироваться, отчасти чтобы отсрочить неизбежное.

Его лучший бросок — удар на 350 ярдов железной клюшкой — положил мяч прямо на восемнадцатую площадку и забросил его на зеленое поле. Если пат удастся, он закончит день так, как задумал.

Весь в поту от безжалостного июльского солнца, Джимми вытащил паттер. Такой славный парень, подтянутый, с огромными умными глазами, с обильной проседью, пробивающейся сквозь жесткие черные кудряшки, словно после казни на электрическом стуле, его черные бицепсы и белая рубашка-поло — словно клетки на шахматной доске. Как мы будем скучать, как мы будем страдать.

— Нет, Джимми, это нам не понадобится. Просто передай сюда сумку. Спасибо.

Когда Уолтер достал из сумки с клюшками армейскую винтовку 22-го калибра, на лице Джимми появилось недоумение.

— Могу я спросить, сэр, зачем это вам понадобилось оружие? — удивился раб.

— Можешь.