— Я неудачно выбрал время? — смутился Меннен.

— Очень неудачно, Дик.

— Пойдешь к ней? — Меннен насупился.

— Нет. — Пол сунул руки в карманы. Он знал, что ему нечего сказать этой женщине. Пойти к ней и надавать кучу обещаний, заведомо невыполнимых? Нет, единственный раз в жизни он поступит правильно — позволит ей уйти, пусть уходит… Но… проклятие! Неужели у него на глазах слезы?!

— Так что же привело тебя сюда? — Пол взглянул на Меннена. — Я думал, ты вернулся в Лос-Анджелес.

— Я летал туда. — Меннен уселся за столик. — Но, к сожалению, пришлось вернуться.

— Интересуешься мной или своим сценарием?

— Мне кажется, с тобой все ясно.

— Значит, остается сценарий.

Меннен кивнул и вопросительно посмотрел на Пола.

— Я берусь за дело. — Пол снова взглянул на окно спальни. — Если твое предложение еще в силе, я согласен, но при условии, что получаю полную свободу действий.

— Ты получаешь то, что хочешь. Я получаю то, что я хочу, — уклончиво ответил Меннен.

— Что ты имеешь в виду? — насторожился Пол. «Вот она, первая уступка, вот он, первый компромисс».

— Я бы хотел, чтобы ты рассмотрел — понимаешь, просто рассмотрел — кандидатуру Мишель Рено на роль Вероники. По-моему, она прекрасно справится с ролью.

— Мишель? — Пол едва заметно улыбнулся. — Ты, наверное, шутишь?

— Неужели не возьмешь?

— Ни за что на свете не дам ей эту роль, — заявил Пол.

— Именно такой принципиальный режиссер мне и нужен. — Меннен похлопал Пола по спине. — Я уверен, Сев, эта картина приведет нас обоих на вершину — гарантирую, на самую вершину.

— Да, конечно, — усмехнулся Пол. Для него слово «вершина» звучало как «вершина навозной кучи». Но он решил, что на сей раз все будет совсем по-другому, он сделает настоящую картину… И будет работать как дьявол, чтобы в процессе работы забыть Линн. А этот «процесс»… его можно начать прямо сейчас. — Дик, когда ты возвращаешься в Париж? — спросил Пол, в последний раз взглянув на окно.

— Уже еду, водитель ждет меня.

— Я был бы тебе очень признателен, если бы ты захватил с собой Линн.

— Ты уверен?

— Абсолютно.

— Как скажешь, — пожал плечами Меннен.

Когда Пол вошел в спальню, Линн сидела на подоконнике и смотрела во двор перед домом — там стоял длинный лимузин Меннена. Если она и слышала, как вошел Пол, то не подала виду.

— Линн…

Она выпрямилась и сжала в кулаке розовый комочек салфетки. Затем медленно повернулась — и Пол вздрогнул от неожиданности: в зеленых глазах Линн, прежде таких веселых, была глубокая печаль. Пол потупился. Если бы ему даже удалось в эти мгновения подобрать нужные слова, он все равно не смог бы их выговорить.

— Все в порядке. Я тебя понимаю, — сказала Линн.

— Прости меня.

— За что?

— Ну… — Ее вопрос застал Пола врасплох. — Прости, если я тебя обидел. Я совсем не хотел этого.

— А-а… — протянула она, кивая. Затем снова отвернулась к окну.

— Проклятие! Я же говорил тебе, чтобы ты не рассчитывала на большее.

— Говорил, — сказала она, по-прежнему глядя в окно.

Пол, не выдержав, шагнул к подоконнику. Тяжко вздохнув, положил руки на плечи Линн. Она тут же расслабилась и прислонилась затылком к его груди. Склонившись над ней, Пол машинально поцеловал ее в макушку. Потом погладил по волосам.

— Я не хотел, чтобы так получилось, — проговорил он с дрожью в голосе.

— А чего ты хотел?

— Ты знаешь, чего я хотел. Ведь мы же договорились, не так ли?

— Ах да, конечно. Я забыла. Значит, ты считаешь, что теперь все кончено? — Линн внезапно повернулась и пристально посмотрела ему в глаза. — Я прекрасно понимаю: нежелательное признание в любви может загнать в угол любого мужчину. И тебя, разумеется, тоже. Но не беспокойся, мне от тебя ничего не нужно.

— Линн, я…

— Не надо слов. — Она приложила палец к его губам и грустно улыбнулась. — Просто обними меня. А потом, как талантливый режиссер, устрой мне красивый уход.

Пол заключил ее в объятия — эта сцена оказалась совсем несложной.

Три дня спустя, около полуночи, в номере отеля зазвонил телефон. Линн сняла трубку.

— Привет, это я, Мишель.

— Привет, как твои дела? — пробормотала Линн.

После отъезда Мишель из загородного домика Линн с ней не говорила и сейчас не желала говорить. Она вообще ни с кем не хотела общаться — хотела только плакать в одиночестве.

— Мои дела? Отлично. Но не думаю, что тебя это интересует. Однако я позвонила по делу. Речь о Киффе.

— О Киффе?

— Он в больнице и хочет тебя видеть.

— Что с ним? — Линн села на стул. — Попал в аварию? Как он?

— У него реакция на передозировку кокаина, — немного помолчав, сказала Мишель.

Линн вошла в палату, когда Кифф начинал засыпать. Он был очень бледен и выглядел утомленным, но все же протянул ей руку и изобразил подобие улыбки. Из уголка его глаза скатилась слеза.

— Привет, дорогая, — пробормотал он. Линн смахнула слезу с его щеки и поцеловала в лоб. — Сходите по мне с ума? — Кифф пожал ее руку.

— Ну-у… — Линн почувствовала, что губы ее дрожат. — Как только тебе станет лучше, я устрою тебе хорошую взбучку.

— Ах, взбучку? — Он снова улыбнулся. — Вот будет весело!

— И не только весело, Кифф. А теперь спи.

— Вы уходите?

— Нет, я останусь.

Линн убрала с его лица прядь волос. Кифф кивнул, закрыл глаза, но по-прежнему держал Линн за руку. Ей вдруг вспомнилось, что Джеймс после утомительных лечебных процедур вел себя точно так же.

Кифф уснул, а Линн сидела у его кровати, время от времени поглаживая юношу по щеке и по волосам и размышляя о его судьбе. Кифф был молод, красив и талантлив, но в отличие от ее Джеймса он добровольно усложнил себе жизнь, связавшись с наркотиками. У Линн болело за него сердце, ее мучил вопрос: что Кифф будет делать, когда выйдет из больницы?

— Как он?

Линн вздрогнула от неожиданности. Обернувшись, увидела Пола, стоявшего на пороге, у открытой двери. Прошло три дня — нет, сто лет, — с тех пор, как они виделись в последний раз. Линн вдруг почувствовала ужасную слабость, она была не в силах вымолвить ни слова.

— Я напугал тебя? Прости. — Пол вошел в палату и подошел к Линн.

— Просто я очень удивилась, увидев тебя здесь. — Сердце Линн бешено колотилось.