– Присаживайтесь, профессор.

– Благодарствую, товарищ полковник, чем обязан столь неотложной встречей?

– Хотел поговорить о нашем общем знакомом.

– Мне нужно догадаться о ком?

– Нет. Речь идет о Ванголе. Вы ведь знаете его настоящее имя?

Пучинский несколько смущенно улыбнулся и слегка побледнел.

– Да, знаю. Но хочу начать с другого. Вангол в нашу последнюю встречу, перед уходом на задание, сказал мне: «Если вас спросит обо мне Дед, то есть вы, товарищ полковник, «вы должны ему рассказать всю правду, но только ему», то есть вам…

– Интересно, ну так говорите, здесь никого нет. Прослушки тоже, если это для вас важно.

– Думаю, это важно и для вас, товарищ полковник.

– Профессор, что вам поручил рассказать о себе Вангол?

– Его настоящее имя Иван Голышев. Вы можете запросить его дело из НКВД города Челябинска. Он был осужден как враг народа, но он не враг. Он простой шахтерский парень. Его оклеветали за то, что он говорил правду. Он бежал с этапа, замерзал в тайге, чудом попал к орочонам, они его вылечили, а уже потом он воспользовался документами потерявшего память моего студента Игоря Сергеева, и только потому, что хотел принести наибольшую пользу Родине. И это не просто высокие слова, товарищ полковник. Вы же его знаете. Сейчас, когда я это сказал, над моей головой повис топор, я это понимаю, но я обещал Ванголу открыть правду, и я сдержал свое слово. Теперь решайте, в ваших руках наши судьбы…

– Почему он не рассказал это мне сам?!

– Он опасался, что вы вдруг снимете его с какого-то задания особой важности, которое может выполнить только он. Это так, товарищ полковник, есть вещи, которые может только он, у него особый дар…

– Профессор, вас и вашу жену в лучшем случае теперь расстреляют… впрочем, то же самое будет и со мной, если сам не пущу пулю в лоб.

– Насколько мне известно, это уже не повлияет на выполнение задания группой Вангола?

– Да, его уже никто не сможет достать…

– Тогда, может быть, этот разговор останется между нами? Вангол не враг, он настоящий разведчик, готовый на смерть ради Родины.

– Я запрошу его старое уголовное дело, а пока разговор останется между нами. Идите, профессор, внизу ждет машина, вас отвезут домой.

Через неделю Красков ходил по кабинету и про себя материл все и вся. На его столе лежало уголовное дело, да какое там дело… Материал, основанный на доносе, никак не расследованный, и приговор тройки – 25 лет лагерей Ивану Голышеву. Даже беглый просмотр говорил о том, что перед ним липа, сфабрикованая в угоду какой-то сволочи. Но, по сути, это ничего не меняло. Вангол – не погибший на этапе, как указано в справке, а, получается, бежавший с этапа и присвоивший чужие документы преступник. Мало того, он умудрился обвести вокруг пальца Иркутский НКВД, Управление в Москве, его самого… А это приговор многим… Что же делать? Берия этот вопрос не закроет, не получив вразумительного на него ответа. А ответ, который готов уже сейчас, равносилен бомбе, которая унесет много жизней. Ради чего? Вангол где-то там, он будет уничтожать врага, независимо от того, будет здесь установлена истина по его делу или нет. К тому же того стукача, старшего лейтенанта Сырохватова, так и не нашли ни среди живых, ни среди убитых, признан пропавшим без вести.

Единственный способ обезопасить Вангола, а впоследствии реабилитировать его как выдающегося разведчика и честного офицера, кажется, был найден. Во всяком случае, как ни ломал Красков голову, лучшего он придумать не смог.

Нужно добиться отмены его приговора, не разглашая, кто сейчас Иван Голышев, а Игорь Сергеев пусть пока служит Родине… Иван Иванович долго думал, как это лучше осуществить. Ночь пролетела незаметно, а утром он позвонил своему старому знакомому, и через два часа протест прокурора по делу Ивана Голышева был написан и отправлен по инстанции. Не важно, что на данный момент осужденный Голышев по документам мертв, важно, что он осужден был незаконно, и это будет доказано. Красков найдет способ это доказать. Своему другу майору НКВД Сиротину он сказал:

– Слава, выверни всех, кого по этому делу найдешь, наизнанку, но найди того, кто этого парня подставил. Заставь его сказать правду. Или правду, или пускай в расход, у меня другого выхода нет. Ты меня понял?

– Найду, Иван, парня вытащим.

– Его уже не вытащишь, он погиб, но честное имя надо восстановить любой ценой.

– Все ясно, сделаю.

Майор свое дело знал хорошо, через несколько дней в Челябинском НКВД, в подвале, давал показания бывший секретарь ячейки комсомола Киселев, сотрудник той шахты, на которой работал Голышев. Он не попал на фронт по здоровью, «честно» трудился в торговле, где его месяц назад накрыли с поличным на воровстве. Он подробно рассказал, как и почему написал донос на Голышева, кто еще участвовал в этом деле. Киселев до сих пор уверен, что поступил правильно, поскольку Голышев пытался оклеветать партийную организацию шахты, ее передовиков-стахановцев, чем подрывал в целом стахановское движение.

– Ты, мразь, на один вопрос ответь. Голышев правду говорил о приписках по добыче угля бригадой или нет? Говори как есть, другого шанса я тебе не дам, ты меня понимаешь?

– Ну как вам сказать… – замялся Киселев, пытаясь понять, чего надо следователю. – Он был молодой, не понимал политики партии…

– Он врал или правду говорил?

– Да, приписки, конечно, были, но…

– Вот лист бумаги, ты сейчас напишешь об этом подробно. Расскажи о том, как Голышев говорил о приписках, а вы решили его убрать, потому что он мешал вам выполнять решения партии, понял? Если ты не напишешь, как было на самом деле, из этой камеры тебя вынесут вперед ногами…

– Я все, я все сделаю…

Уже через месяц на столе Краскова лежало постановление областного суда об отмене приговора в отношении Голышева за отсутствием состава преступления.

– Что ж, я в этом не сомневался, – улыбнулся Красков, прочитав документ.

А то, что его сотрудник чужие документы использовал для того, чтобы потом врага бить, так у него на тот момент другого выхода не было. Он же воюет, да еще как. Вернется – разберемся, размышлял полковник, положив документ в личное дело Вангола.

Красков довольно потер руки, прошелся по своему кабинету и, устроившись в кресле, закурил. Предстояло составить доклад по этому доносу Сырохватова. Теперь он знает, как это сделать. Вчера ему на стол легло донесение из разведуправления фронта. В нем сообщалось, что, по непроверенным данным, старший лейтенант Сырохватов убит или тяжелораненым взят в плен. Нашли и допросили водителя санитарной машины, который вез его на передовую, но не довез, попав под бомбежку.

Антарктида, Новая Швабия. Ольга

Прошло много дней после побега Кольши, но весть об этом, хотя такие события в Новой Швабии засекречивались сразу, все-таки дошла до Ольги. Она пришла домой в радостном возбуждении и, увидев Пауля, взяла его за руку.