не раздражает. Без ее глупых пакостей, мы отлично ладим. Папа произносит торжественную речь, отчего, меня переполняет гордость. А мама, подкладывает пасту с пармезаном в мою тарелку и тоскливо хмурится. Только Севка ведет себя, как здравомыслящий человек, говоря, что меня нельзя сломить и столкнуть с намеченного пути. И что университет такого уровня, будет для меня лишь трамплином. Тепло, что исходит от всех них, вполне может согреть небольшую африканскую деревушку, и за это я их люблю. Чтобы не случилось в моей жизни, я знаю, что всегда смогу вернуться домой.

Глава 20. Руслан

Двадцать четыре месяца назад…

Руки тяжелые и неподъемные. Я дергаю ими, но они прикованы к кровати кожаными ремнями. Что, черт побери, происходит! С упорством наведя фокус на медсестру у капельницы, спрашиваю:

- Почему я не могу пошевелиться?!

- Очнулся, наконец. Рада познакомиться, «Безумный Макс». Как ты себя чувствуешь?

- Что на хрен творится?

Улыбка на наигранно милом лице сестры исчезает, и она сама ретируется в дверь. Твою мать! Я бьюсь в истерике, распятый и ничего не понимаю. На мои крики в палате возникает мама и он, Альберт Минагаров. Я вспоминаю всё, словно на меня льется ледяной водопад, с мелкими осколками льда, что впиваются в тело и куски мяса, слайсами соскальзывают с костей.

- Пошел вон вонючий кусок дерьма! Проваливай!!!

- Сынок, - мямлит мама и испуганно смотрит на меня в белом больничном одеянии с пеной у рта. – Мы с папой волнуемся за тебя.

- Я сказал, выметайся! – ору на папашу и он, послав мне колючий, ядовитый взгляд, уходит.

- Господи, милый, чего ты наглотался? Я тебя не узнаю. – Мама подходит к изножью кровати и поглаживает мои ноги под голубым покрывалом.

- Я все тот же мам, а его, я больше никогда не хочу видеть!

- Да что же ты такое говоришь? Знаешь, как ему было плохо? Он ночевал в коридоре и…

- Насрать! У меня нет отца и в моем присутствии ни слова о нем. Ясно?!!!

Мама кивает и бледнеет, балансируя на краю обморока. Чудесным образом, появившийся доктор, не дает ей упасть и усаживает на стул. А затем переключается на меня и совершает кучу нелепых действий.

- Адекватная реакция на тесты, плюс значительное уменьшение мышечных спазмов. Поздравляю, Руслан, ты будешь жить.

- Лучше б я сдох, чем… - я отворачиваюсь, и насколько позволяют оковы, жмусь лицом в подушку. Рыдания мамы, только усугубляют мое хреновое состояние. Я снова на пороге нашего дома, снова иду за пивом на кухню и…

***

Замечательный психолог Михаил Левинсон, без конца потирает, очки в металлической оправе и что-то пишет в желтом блокноте карандашом с тонким грифелем. Я спокойно сижу на стуле и таращусь в окно. От огромного количества лекарств, я улетаю в райские чертоги и блуждаю по ним в гордом одиночестве.

- Итак, поговорим, о вашем всплеске агрессии. В какой момент вы почувствовали огонь бесстрашия и безнаказанности?

Мое равнодушное молчание, как фитиль, что медленно горит, но моментально гаснет от мокрого пальца. Доктору такой расклад не по душе.

- Руслан, тебе нужно с кем-то обсудить случившееся, поделиться беспокойствами.

- У меня всё прекрасно.

Я встаю на ноги, толкаю больничный стул к стене и выхожу в коридор, где меня сразу притесняют двое медбратьев. В суматохе, замечаю маму и кричу:

- Делай со мной, что хочешь, но домой я не вернусь!

Она припадает к сестринской стойке и принимается плакать. Мне не жаль ее, потому-что гораздо больнее будет, если она узнает всю правду.

Спустя неделю, меня встречает аэропорт. Я лечу в Москву, чтобы пройти реабилитацию в клинике с многолетним опытом в вопросах зависимостей и нервных срывов. На борту самолета, я надеваю наушники и погружаюсь в вязкие мысли. Придя я раньше, или сообщив о своем приходе, что-либо изменилось бы? Вряд ли. Отец трахающий Наташку на обеденном столе в столовой, как неизменная константа. Мир может вращаться, люди могут приходить и уходить, только они вдвоем, всегда будут стонать, и называть друг друга «птенчик» и «конфетка». Черт! Я врубаю громкость на айпаде на полную мощность и вжимаюсь в кресло до предела. Они хотели ребенка, они пережили вместе столько неудачных попыток, и кажется, любили, как никто на этой земле. Где гребаная справедливость?!

Измученная последними событиями мама, по левую руку от меня, пристраивается удобнее на дорожную подушечку в форме подковы, и я разрываюсь изнутри на кривые части с заостренными углами. Как у него хватает совести, так поступать с ней? Разве она не заслуживает того, чтобы ее боготворили? Она женщина с невероятно гибким и очень стойким характером. А отец, лживый мерзавец, опутывающий своей мерзкой паутиной всех вокруг. О крашеной сучке, даже думать не желаю. Зануда, оборачивается похотливой ведьмой. Горечь на языке вынуждает меня сплюнуть в пустой стакан из-под молочного коктейля, что мы с мамой купили в кафе перед вылетом. Бл*ть!

- Ваша девушка забрала украшение… - отзываются во мне слова Светланы, дежурной медсестры в главном фойе. Я забываю о тупой боли, и некоторое время, чувствую себя, счастливым ослом. О том, как Майя рвалась ко мне, я узнаю от Федьки. Только он как-то сухо описывает события того дня, а я представляю, как она несется по лестнице, пробивается в палату и не получив желаемого, бежит прочь сломя голову. В такую дерзкую девчонку, я поверю. И сам факт того, что кулон у нее, греет сердце. Глупо, но я почему-то думаю, что это связывает нас на расстоянии. Будь у меня чуть больше возможностей и чертовых минут в запасе, я бы добился ее. Еще никогда, мне так сильно не хотелось обладать кем-то и знать, что чувства взаимны.

***

Я любуюсь пейзажами до Нового года, а потом усердно готовлюсь к вступительным экзаменам и собеседованию для поступления в академию музыки. Свежий воздух, сбалансированное питание, активизируют мой мозг, и я отлично справляюсь с множеством тестов и задач. Благодаря маме, я заполучаю шикарную квартирку в промышленном районе Москвы. Здание пустует несколько лет, пока, какой-то умный парень не совершает архитектурный прорыв и не переделывает просторные помещения в достойное жилье. Лофт-аппартаменты на третьем этаже, сразу находят отклик в моем сердце, и у меня появляется свой уголок умиротворения. Что касается отца, я не меняю своего решения, и нам всем приходится мириться со сложившейся ситуацией. Они с мамой продолжают жить