Предложения евро или колбасы лавочник решительно отверг, причем монокль его не шелохнулся, как врос в переносицу:

– Еды теперь сколько хочешь. Может, что-то нужное?

Выбор невелик, пришлось расстаться со швейцарским ножиком. Лавочник принял складное чудо с трепетом, как реликвию, поднес к свету, рассмотрел и остался доволен.

– Не знаете, где найти Закройщика? – доверительно понизив голос, спросил Тимур.

Монокль, не отрываясь, любовался лезвиями:

– Где-нибудь, может рядом. Но ты его не узнаешь. Иди, выбирай там…

На дальней стене обнаружился занавес резинового полотна, а за ним – гигантское пустое пространство неведомого цеха, такое большое, что контуры труб и металлических емкостей лишь угадывались. Переплетения конструкций уходят в темень безграничную, из которой эха не дождаться. Маленькая фигурка человечка в кожаной куртке и летном шлеме пугливо двигалась в безграничной пустоте к единственному светлому пятну – одинокому шкафу старомодного фасона, на который падал свет из недостижимого потолка.

Под жалобный скрип приоткрылась стеклянная дверца, оклеенная жухлыми газетами. Полки ломились под залежами всего, чем бить, махать, резать, колоть, подсекать, валить, кромсать и зашибать насмерть. Тимур попробовал палицу с остриями, примерился к копью, утыканному гвоздями, взялся за резиновую трубку с отточенными шестеренками. Все было не то. И тут в уголке приметилась игрушка из дворового детства: мячик цельной резины, каким играли в хоккей летом, швыряли в стену или друг в друга. Мячик черен, тяжеловат, но в ладони улегся приятно, взлетел и послушно вернулся в руку. Тимур отправил его на пробу в дальнюю стену. Комок резины выбил глубокую дырку и отпрыгнул прямо в пальцы, как верная собака к хозяину.

Лавочник, кажется, забыл про покупателя, опять принялся за штопку, латая изношенную галошу.

– Ничего не взял? – спросил, даже не обернувшись.

Тимур придерживал находку за спиной:

– Да так, мелочь…

– Хвастай, пришлец.

– Вот это глянулось…

Резиновый мячик блеснул лакировкой. Игла замерла, лавочник уставился в изумлении, словно пытаясь спросить: «И где же выдают такие замечательные штучки, и почему я их не заметил?»

– В дальнем углу пылился, еле раскопал. А остальное назад сложил, там порядок, – успокоил покупатель.

Лавочник кивнул, может, в благодарность за усердие:

– А совладаешь?

– Хотите проверить? – заинтересовался Тимур с надеждой на мщение.

Но хозяин отказался:

– Думал, молников больше нет, не попадались давно. Уверен, что годится?

Мячик пронесся стремительно, пригибая огоньки коптилок, пробил стальную трубу и вернулся. Закрывшись локтями, лавочник таращился на бойкую резину:

– Повеселил, пришлец лютый, спасибо…

– Спасибо за покупку, – механически ответил Тимур.

– Что?! – Хозяин уставился на него с остервенением, за которым следует беспощадная драка, когда оскорбление смывают чужой кровью.

Игриво прочистив горло, Тимур рявкнул:

– Говорю, спасибо, что продали оружие…

– А ведь показалось, что ты презренный мозак…

– Нет, я не он…

– И почему молник достался тебе?

– У вас с этим какая-то проблема?

Ответом лавочник не удостоил, выставил спину и принялся за галошу.

Куда ведет грозный Салах теперь, было неизвестно, обучение наверняка продолжается, бросать на полдороге Машка не умеет, остается лишь покорно следовать за ней. Строгий учитель крался поодаль и делал незаметные знаки.

А вокруг бушевал праздник объедания, площади и проходы между цехами щедро украсились опьяневшими от мясца. Их было слишком много, и все были сыты. Глядя на изобилие жизни, Тимур ощутил призыв, полноценный, не терпящий возражений, когда нельзя думать ни о чем, кроме куска еды. Чтоб совладать с этим желанием, он представил сочащуюся вырезку от Матильда, но голод был согласен и на это мясцо, даже сырое. В отчаянии Тимур уже готов был вгрызться в остаток колбасы-валюты, но тут его поманили пальчиком.

Коварная девица схватила за портупею и крепко встряхнула, потому что глупый пришлец никак не мог уразуметь, что от него требуют. Машка шипела про то, что он должен, обождав, войти после нее, поклониться и спросить дозволения. Но куда надо сунуться в этот раз, было совершенно непонятно. Видимо, Тимур просто отупел от голода.

Истратив терпение, Машка схватила ремешки шлема и задрала его голову, как собаке на ошейнике. Прямо над ним свисал пластиковый короб молочного цвета с остатками красных слов «Выход свободен». Заводской семафор трудился в опасных цехах, пока не кончилось электричество. Здесь на улице ему было не место.

А вдруг это выход? Тот самый выход. И не нужен никакой Закройщик. И стоит сделать шаг…

И тут Тимур получил по загривку.

– Чего? – очнулся ошалевший Тимур, и до сознания его долетел приказ:

– Следуй за мной на двадцатый счет, пришлец.

Машка опять вошла в стену. Отвратительная местная привычка. Фокус разоблачил зоркий взгляд: в стене имелась самая обычная ниша, за которой чернел проем. Тимур торчал у входа в заведение и не видел этого. Было от чего взъяриться. Честно досчитав до двадцати, заодно придушив надежду на чудо, он отправился за своим мучителем.

Чем служило это помещение резиновой промышленности, нынче понять было трудно. Во всю длину располагался стол, на котором, свернувшись клубочками, дремали существа в разнообразно грязных обносках. Чужака они не удостоили взглядом, как спали, так и продолжили посапывать. В ряд со столом громоздились хилые подобия барных стульев, сколоченные из чего придется. Освещалось пространство крайне пожароопасно: в трехлитровые банки с соляркой были вставлены фитили, на кончиках которых плясали хилые огоньки. Но даже этого света хватило, чтобы разглядеть неприятную подробность: Машки опять не было. Не женщина, а противец какой-то.

Зато навстречу гостю выбежал полный человечек совсем не геройского вида, резиновый фартук кое-как сдерживал круглое пузо, а остатки волос прикрывали желтеющую лысину. Он помахал тряпкой образцово мерзкого вида и улыбнулся, как лужник:

– Заходи, пришлец лютый! «Выход свободен» рад тебе!

Впервые Тимура встречали не оружием, а добрым словом. И это было подозрительно. На всякий случай он коснулся в кармане черного шарика.

– Чего желаешь, пришлец? – тем временем спросили его.

Напрочь забыв все наставления, Тимур уточнил:

– А что есть?

– В нашем трактире есть все, что душе угодно! Выбирай.

– Это трактир?!