— Да-а уж, вот она, жизнь, — глубокомысленно изрекла Дуська. — Как думаешь, Жень, это Егор их всех убил?

Я хотела ей ответить, но заметила, что к нам направляется Антонио, и промолчала. Испанец действительно был хорош! Если (бы я не любила так сильно Ромку, то влюбилась бы в него. Что ж, зато я теперь прекрасно понимаю Наталию. Антонио остановился, снял темные очки и вопросительно взглянул на нас.

— Добрый день, — начала я по второму кругу. — Я частный детектив, занимаюсь расследованием убийства вашей невесты.

Хотелось бы задать вам несколько вопросов…

Молодой испанец разглядывал нас, словно микробов под микроскопом, и молчал.

— Я, конечно, понимаю, что сейчас не самый подходящий момент… Но все-таки хотелось бы услышать ваши ответы на наши вопросы…

Молчание.

— Вот черт нерусский, — проворчала Евдокия. — И как, спрашивается, нам его допрашивать? Дядя, ты по-русски кумекаешь хоть чуть-чуть?

Никакой реакции.

Тут Евдокия принялась знаками объяснять, чего мы хотим. Несмотря на трагичность ситуации, Дуськина пантомима вызвала у меня смех, и я нервно захихикала. Чтобы лучше меня понять, попробуйте подойти к зеркалу и при помощи жестов сказать: «У нас к вам имеется несколько вопросов! Будьте любезны на них ответить».

Испанец какое-то время с интересом наблюдал за Дуськиными ужимками, а потом вполне отчетливо проговорил:

— Я неплохо говорю по-русски. Можете задавать свои вопросы.

Дуська замерла с поднятыми руками. Потом смачно сплюнула, что-то пробормотала себе под нос и отошла в сторону.

— Вы давно знаете Наташу? — спросила я испанца.

— Мы познакомились в апреле. Могу даже назвать точную дату. Тринадцатого апреля.

— Откуда такая точность?

— Во-первых, знакомство с Наташей — самое главное событие в моей жизни. А во-вторых, у меня день рождения как раз тринадцатого апреля, — пояснил Антонио.

— И вы, значит, сразу поняли, что Наташа — ваша судьба? — Почему-то этот красавчик мне вдруг разонравился и стал вызывать раздражение.

— Не сразу! Далеко не сразу! — воскликнул испанец. — Прошло примерно два часа, прежде чем я понял, что без этой женщины не смогу жить.

— А вы знали, что у нее в России есть муж?

— Знал, конечно. Наташа мне про него рассказывала. Но какой он муж? Разве она его любила?

Объяснять иностранцу устройство загадочной русской души я не стала. Вместо этого задала очередной вопрос:

— Как вы узнали о гибели Наташи?

— Мне позвонила ее сестра, Люба. Я был в Испании, готовился к свадьбе. Мы должны были расписаться восьмого сентября у вас, в России, и сразу улететь ко мне на родину, в Валенсию. Мне много предстояло сделать, поэтому я решил прилететь сюда накануне свадьбы, седьмого. Но пятого сентября мне Любаша сообщила о смерти моей невесты… — Антонио умолк и пристально посмотрел на меня. — У вас есть еще вопросы? Простите, но мне нужно идти…

— Да, конечно, спасибо, — вяло откликнулась я.

Сеньор Мурильос ушел, и тут же рядом со мной возникла Евдокия.

— Нет, ты видела?! Каков придурок! — возмущалась сестра. — Я тут, понимаешь, танец с саблями ему танцую, дружба народов, мир, труд, май, а он смотрит на меня, как на обезьяну в зоопарке, и ни мур-мур! Нет бы сразу сказал: мол, девушка, я вас прекрасно понимаю… Тьфу, мафия! Дон Корлеоне недоделанный!

Не обращая внимания на Дуськины упражнения в изящной словесности, я потопала к остановке маршрутного такси. «Что ж, — размышляла я, старательно обходя лужи, — здесь все более или менее ясно: придурок испанец не убивал. Да и зачем бы ему? Остается проверить Егора. Помнится, Люба говорила, что он работает в ветеринарной клинике…»

— Евдокия, — проговорила я, — пора Рудольфа к ветеринару вести.

Дуська захлопнула рот, не закончив начатую фразу. Задумавшись, я и не заметила, что она о чем-то увлеченно разглагольствует.

— Зачем? — спросила сестра. — Да твой Рулька — живее всех живых! Чисто Ленин, ей-богу! Ты посмотри на него: шкура лоснится, бока тоже… Собака здоровее многих людей будет!

— Я вчера вечером у него перхоть видела, да и грустный он что-то…

— Где? Где, Жень, ты у этого толстого наглого пса видела перхоть? А даже если и так, купи ему «Хед энд шолдерс» — и все дела! Да я за мужьями своими так не ухаживала, как ты за своей таксой! — возмущалась сестрица.

— Поэтому они от тебя и сбежали! И потом, не могу я любимую собаку мыть всякой человеческой дрянью! Это для него, если хочешь знать, моральная травма!

— Да, песика это подкосит! — усмехнулась Евдокия.

— Между прочим, тебе тоже не мешало бы показать своего Жирика доктору — на предмет ожирения! — выдвинула я решающий аргумент.

— Ты тоже заметила, да? — Дуська моментально переключилась на своего любимца. — Знаешь, он в последнее время слишком мало двигается.

Дуськин любимый хомяк Жирик — самое отвратительное существо на свете! У него очень острые зубки и маленькие лапки. В комплексе все это производит отталкивающее впечатление. Ко всему прочему, этот грызун патологически меня терпеть не может! Какие бы лакомства я ему ни предлагала в целях подхалимажа, он непременно меня кусал. Гад, одним словом!

— Заметила, — кивнула я. — У него щеки уже размером с закрома родины!

— Дура! — обиделась за питомца Дуся. — У него там склад. Бедненький, как он без меня?!

Я не удержалась от шпильки в адрес сестры.

— Надо было не носки мужские хватать, а Жирика! Вот бы мы с Рулькой повеселились!

Евдокия бросила на меня испепеляющий взгляд. Помнится, Некрасов по поводу такого взгляда очень красиво сказал: «Посмотрит — рублем одарит!»

Уже в маршрутке Дуська заявила:

— Отправляйся домой, а я поеду за Жириком! Завтра пойдем к собачьему док-юру. Ты со своей перхотью, а я с ожирением!

По правде говоря, у Евдокии уже не было причин тиранить меня своим присутствием, к которому добавлялось еще и общество Жирика с Вовкой. Ведь следователь ясно сказал: парень, встреченный мной рано утром в Дуськином подъезде, — вовсе не убийца, так что ожидать (по меткому выражению Евдокии) слета киллеров в ее доме не приходилось. Однако высказывать крамольную мысль вслух я не решилась. К тому же в компании веселее.

Дуся вышла на нужной ей остановке, наказав мне накормить потенциального мужа, то есть Вовку Ульянова. Я трясла головой в знак согласия и при этом сожалела, что не позаботилась о цианистом калии или не припасла какого-нибудь другого яда.

Разумеется, я не собиралась кормить чужого мужика. Пока Ульянов ходил в друзьях, ему перепадал иногда семейный обед или ужин, причем исключительно по инициативе моего Алексеева. Теперь же все! Баста, карапузики! У Вовки будет собственная жена, пускай она его и кормит. Я решила отправиться к родственникам второй убитой сотрудницы фирмы «Феникс».