Раздался глухой удар, потом на короткое время наступила тишина, которую нарушил хриплый голос Бекингема: «Смотрите: вот голова изменника!» За этим последовали беспорядочные одобрительные выкрики и звуки, свидетельствовавшие о том, что толпа начала расходиться.

— Они могут подойти сюда и увидеть нас! — прошептала дрожащая Мэтти.

Кейт опасалась, что так оно и случится. Нетрудно догадаться, что коварные злодеи вовсе не обрадуются, узнав, что при их ужасном деянии присутствовали свидетели. Они-то наверняка думали, что провернули все тайком. Что там говорил священник? Несчастному лорду Гастингсу даже не дали времени исповедаться. Священник был само негодование, и его можно понять.

Но почему с несчастным Гастингсом так поступили? Этот вопрос не давал Кейт покоя, когда она, схватив Мэтти за руку, спешила по петляющему проходу. У ворот не было никого, кроме стражников. Две девушки быстро прошли мимо солдат, словно и не слыша их веселых прощальных выкриков.

— Эй, милашки, вы что же, даже «до свидания» не хотите нам сказать? — обиделся один из них.

«Почему?» — снова и снова спрашивала себя Кейт, спеша по улицам Лондона, а затем поднимаясь по ступеням Кросби-Холла, где она отпустила Мэтти и в одиночестве отправилась в свою комнату. «Почему?» — этот вопрос она не могла и не хотела задать своей верной горничной, ибо он имел самое непосредственное отношение к ее отцу.

Ни у кого другого не было таких явных причин желать смерти Гастингсу, который вероломно подозревал ее отца в том, что тот хочет отобрать трон у законного короля. Гастингс вел себя как предатель: плел интриги против Глостера, даже вступил в союз с его врагами Вудвилями. Отец считал, что они собираются его убить. И в этот день он отправился на заседание Совета в Тауэр.

Кейт сидела в проеме окна. На камнях у нее за спиной ярким цветом были выведены трилистники и декоративные орнаменты, а стеклянные панели между средниками имели цвета драгоценных камней — желтый, голубой, красный… темно-красный, цвет крови. Девушку неотступно преследовала одна и та же картина: вот охваченный ужасом лорд Гастингс стоит на коленях посреди лужайки Тауэра. Она не могла не думать о том, от чего в ужасе спряталась. Там, вероятно, была кровь… целые реки крови.

Не отдавая себе в этом отчета, Кейт плотно намотала на палец прядь густых каштановых волос. Она представляла себе, как отец — ее любимый добрый отец — отправляет на смерть лорда Гастингса. Ведь никто другой не мог этого сделать. Ее отец был регентом, без его санкции или приказа ничего просто не могло случиться. А герцог Бекингем, который руководил казнью, являлся ближайшим союзником Ричарда Глостера.

Это было выше ее понимания. Кейт не могла самостоятельно разобраться во всех этих хитросплетениях. Ей оставалось только надеяться, что все прояснится, когда герцог вернется домой.

С улицы донеслись крики. Взволнованные мужские голоса вопили: «Измена! Измена!»

— О Пресвятая Мария! — прошептала Кейт, которая внезапно поняла, чтó могло быть причиной казни Гастингса. — Неужели отца тоже убили?!

Она выбежала из своей комнаты и в большом зале столкнулась с герцогиней Анной: бледная и взволнованная, та спешила к лестнице. Кейт встретилась с ней испуганным взглядом, но герцогиня, конечно, ничего не знала о судьбе Гастингса или о страшном злодействе, которое могло произойти, — убийстве герцога, а потому ее озабоченность не могла сравниться с тем ужасом, что переживала падчерица. Вместе с Джоном Глостером и слугами они поспешили вниз во двор, а оттуда — на Бишопсгейт, где увидели озлобленную и донельзя взволнованную группу слуг герцога, у всех на одежде его знак — белый вепрь. Они пробирались сквозь толпу, в которой одни подхватывали крик «Измена!», а другие доставали мечи и кинжалы. Казалось, сам воздух был наполнен смутой.

Герцогиня Анна была женщиной пугливой, но вот какой парадокс: страх придавал ей смелости. Поэтому она без колебаний направилась в толпу и схватила за руку ливрейного слугу.

— Одно слово! — крикнула она ему в ухо.

Тот хотел было броситься прочь, но, поняв, что перед ним жена его хозяина, замер на месте, хотя и с явной неохотой.

— Что тут происходит? Почему вы кричите «Измена!»? — спросила Анна. Она говорила властным голосом, как то и подобает дочери Делателя королей, и люди почтительно остановились. Лондонцы в былые годы любили ее отца и сегодня готовы были слушать его дочь.

Слуга, поняв, что на него обращены десятки ждущих ответа лиц и что шум стихает, откашлялся:

— Миледи, добрые граждане, вы должны знать, что сегодня на пути регента в Тауэр его ждала засада. Враги герцога, возглавляемые лордом Гастингсом, вступили в заговор и хотели убить его.

Кейт похолодела, услышав это. Она взяла себя в руки, готовясь услышать худшее, увидела, как побледнела и чуть пошатнулась герцогиня. Одновременно до них доносились недовольный ропот толпы и протестующие голоса. Однако слуга герцога не обратил на них внимания.

— Изменник Гастингс, — прокричал он, перекрывая усиливающийся ропот протеста, — вступил с некоторыми лордами Совета, королевой и госпожой Шор в заговор против регента, который является законным представителем власти. Злоумышленники покушались на саму его жизнь. — Он помолчал для вящего эффекта. — Но, к счастью, его милость вовремя узнал об измене, о том, что его враги спрятали оружие в палате Совета, собираясь напасть на него. Получив это предупреждение, он собрал верных ему людей и арестовал Гастингса и его сторонников, оказавших яростное сопротивление. Гастингс уже в полной мере понес наказание по закону, а милорд герцог, слава Господу, спасен от происков врагов.

Анна была потрясена услышанным, а толпа все больше озлоблялась. Некоторые открыто оплакивали Гастингса, называя герцога убийцей. За спиной Кейт какой-то человек сказал соседу, что лорд Гастингс оставался последней надеждой для детей короля Эдуарда, а тот в ответ ему прорычал: «Если кто-то еще сомневался, что Глостер нацелился на трон, то теперь все сомнения отпали». Кейт сердито посмотрела на него.

Рядом с ней оказалась Мэтти.

— Люди любили лорда Гастингса, — объяснила она. — И не могут поверить, что он замышлял такое злодейство.

Кейт напустилась на нее.

— Жизни моего отца угрожала опасность! — воскликнула она. — Ты, может, думаешь, что он все это подстроил нарочно?

— Нет-нет, миледи, тысяча извинений! Я вовсе ничего такого не хотела сказать, — перепугалась горничная. — А просто пыталась объяснить, почему горожане так взволнованы. Я уверена, герцог не приговорил бы Гастингса к смерти, если бы не было твердых доказательств его измены.

— Это само собой разумеется, — отрезала Кейт, протискиваясь к герцогине, которая теперь направлялась назад в Кросби-Палас. За их спинами осталась взволнованная толпа, и не успели они закрыть за собой дверь, как услышали новый шум. Регент возвращался домой, и толпа встретила его открыто враждебными криками.