Однажды несколько месяцев назад местный вонючка забрался в квартиру, когда Зуб отправился за покупками. Забраться просто — дверь внутреннего дворика остается открытой на террасу первого этажа на случай, если Йоссариан, который любит спать в тени внутри, захочет облегчиться. О вторжении стало известно по четырем откушенным пальцам в лужице крови на кафельном полу возле обеденного стола. Партнер свое дело сделал.

Перед рыбалкой еще одно. Ритуал, совершаемый каждое утро после дня рождения. Жизнь проста, если заботишься о тех, кто заботится о тебе. Он заботится о партнере и о револьвере системы «Кольт».

Вот и теперь вытащил его из запертого шкафчика, положил на газету, начал разбирать. Приятно прикосновение к тяжелому металлу. Приятно видеть перед собой, как разъятый скелет, рамку, ствол, щечки рукоятки, барабан, спусковую скобу. Приятно знать, что неодушевленная, идеально сконструированная машина вместо него решает, когда ему жить и когда умереть. Приятно снять с себя всякую ответственность.

Он капнул машинное масло на тряпочку, протер ствол. Запах машинного масла приятен, как для некоторых запах тонкого вина. Он видел по телевизору винных экспертов, толкующих о нотках кедра, сигары, перца и корицы, крыжовника, лайма и цитрусовых. У масла металлический привкус с оттенком льняного семени, меди, гнилых яблок. Он так же прекрасен, как у доброго вина.

Сколько времени проведено в одиночестве на вражеской территории с винтовкой и револьвером… Запах оружия и машинного масла, которое его питает и смазывает, действует на него сильнее, чем запах самой прекрасной женщины на свете. Единственный в мире запах, которому можно верить.

Неожиданно зазвонил телефон.

Зуб взглянул на черную трубку «нокия», лежавшую рядом на столе. Высветился номер. Номер штата Нью-Йорк, незнакомый. Он прервал звонок и чуть-чуть посидел, собираясь с мыслями.

Лишь один человек знает, как с ним связаться. Знает номер его нынешнего мобильника. У него пять таких в сейфе. С каждого он делает всего один звонок, потом уничтожает трубку. Очень полезная предосторожность. Тот самый человек — мелкий босс из одной нью-йоркской криминальной семьи, — понимает Зуба, и он, со своей стороны, доверяет ему.

Зуб вытащил из трубки сим-карту, подержал над пламенем зажигалки, пока окончательно не расплавилась. Потом достал из сейфа другой телефон, убедился, что его номер не определится, и начал набирать.

— Да?.. — почти сразу ответил мужской голос.

— Ты звонил.

— Мне сказали, ты можешь помочь.

— Условия знаешь?

— Согласен, отлично. Когда встретимся? Сегодня вечером?

Зуб быстро прикинул. Рейсы отсюда до Майами и время пересадочных рейсов почти во все крупные города, которые его интересуют, известны. Всегда можно собраться за час.

— Пусть тот, кто дал мой номер, даст другой. Позвонишь в шесть вечера, скажешь адрес.

И Зуб разъединился.

Звякнул уборщице, которая присматривает за Йоссарианом в его отсутствие, сунул кое-что в дорожную сумку и вызвал такси. В ожидании поболтал с партнером, выдал лишний огромный собачий бисквит в виде кости.

Йоссариан принял и удалился с несчастным видом в темный угол квартиры к своей корзинке. Известно, что, когда он получает большой бисквит, вожак стаи собирается уходить. Значит, никаких прогулок. Это что-то вроде наказания, хотя пес не знает, в чем провинился. Бросил бисквит в корзинку, есть не стал. Будет еще много времени.

Через несколько минут послышался знакомый звук удаляющихся шагов. Потом хлопнула дверь.

Вскоре после 14:30 Рой Грейс покинул свою команду, пообещав вернуться к 18:30, и поехал к собственному дому. Надо забрать почту, оценить общее состояние, потому что завтра агент по недвижимости пришлет кого-то для осмотра; проведать золотую рыбку Марлона, посмотреть, насыпан ли корм в автоматическую кормушку. Это дело нельзя доверять Гленну в его нынешнем рассеянном состоянии из-за расстроенных чувств.

День солнечный, воздух прогрелся, рассылая первые обещания приближающейся весны. Проезжая по широкой Черч-Роуд, Рой неожиданно опечалился. Десяток лет назад он каждый раз испытывал здесь взволнованный трепет — через несколько мгновений будет дома. Дома, с обожаемой женщиной. С Сэнди.

Подождал в начале своей улицы, пока мимо проедет старик в моторизованной коляске, двинулся вниз к набережной. Дома с обеих сторон одинаковые — 1930-х годов в псевдотюдоровском стиле, — с тремя спальнями, встроенными гаражами, небольшими передними садиками и участками побольше сзади. С годами мало что меняется, кроме марок соседских автомобилей и объявлений о продаже вроде того, которое вывешено сейчас на его доме.

Он ехал по подъездной дорожке как бы к дому-призраку. В последние месяцы старался избавиться от всяких напоминаний о Сэнди, даже сложил в коробки ее одежду, отнес на благотворительную распродажу, но все равно сильно чувствует ее присутствие. Остановил «форд» перед гаражной дверью, зная, что за ней стоит ее старый черный «фольксваген-гольф», заросший пылью, с давным-давно севшим аккумулятором. Непонятно, почему не продал, хотя за него нынче почти ничего не получишь. Автомобиль обнаружили через двадцать четыре часа после ее исчезновения на краткосрочной автостоянке у южного терминала лондонского аэропорта Гатуик. Возможно, не расстался, до сих пор надеясь обнаружить какие-то необнаруженные свидетельства или просто из сентиментальных соображений.

Тот, кто сказал, что прошлое — это чужая страна, не ошибся. Несмотря на то что вокруг почти ничего не изменилось, дом и улица постепенно становятся чужими; и это чувство усиливается при каждом приезде.

Вылезая из машины, Грейс увидел одну из неизменных здешних примет субботнего вечера — Норин Гринстед, соседку из дома напротив. Нервная женщина с ястребиным взглядом, лет семидесяти пяти, муж которой пару лет назад умер от болезни Альцгеймера, полирует в резиновых перчатках старенький «ниссан», как будто ее жизнь зависит от этого. Оглянулась на него, махнула рукой.

Нынче почти приходится набираться храбрости, чтоб войти в дом, навевающий болезненные воспоминания. При его покупке здесь царили разруха и запустение — недвижимость выставил на торги судебный исполнитель, — и Сэнди со своим тонким вкусом и пристрастием к минимализму дзен превратила дом и участок в потрясающую современную картинку. Теперь, без должного ухода, опять воцаряется хаос.

Возможно, дом купит другая молодая пара, полная счастливых мечтаний, и он для них станет особенным местом. Но при нынешнем упадке рынка недвижимости мало что покупается и продается. Шеф агентства недвижимости Грэм Рэнд предложил скостить начальную цену, что Грейс и сделал. Сейчас, весной, рынок может оживиться, и, если повезет, дом, наконец, будет продан. Тогда, получив ожидаемое свидетельство о смерти Сэнди, он сможет переехать.

К изумлению Роя, почта аккуратной стопкой лежит на столике в прихожей; коридор как бы вымыт и вычищен ретивой прислугой. И гостиная, которую Гленн за последние месяцы перевернул вверх дном. Рой помчался наверх, заглянул в комнату, где расположился сержант. Вид тоже безупречный, постель аккуратно застелена красивым покрывалом. Не дом, а выставочная витрина. Неужели Брэнсон постарался?