Его слова заглушил взрыв, и рядом, подняв в воздух тучи дыма и пыли, рухнула стена. Охваченный паникой солдат метнулся в сторону искрылся. Репп увидел, как молодой лейтенант размещает своих солдат вдоль улицы под укрытием обломков. Все они выглядели перепуганными, однако подчинялись командам. За дивизией «Мертвая голова» укрепилась репутация несгибаемой Репп знал, что им снова придется подтвердить эту свою репутацию. Дым скрывал от его глаз конец улицы. Там ничего нельзя было разглядеть, кроме каких-то неясных теней.

— Господин Репп, — крикнул кто-то, потому что Репп уже тогда имел определенную известность, — расстреляйте за нас эту кучку недоносков, а то, похоже, мы не успеем сделать это сами.

Репп улыбнулся. Ну вот, наконец-то попался человек с силой воли.

— Убей их сам, сынок. У меня сейчас увольнительная. В ответ раздался смех.

Репп повернулся и направился обратно на территорию завода. Он уже устал от этих Иванов, от развалин, от грязи из взорванной канализации, от крыс размером с кошку, которые снуют по руинам и пробегают у тебя по животу, пока ты спишь: во всяком случае, он уже давно перестал надеяться выжить, так почему же не выйти наружу сегодня? Этот день так же хорош для гибели, как и все остальные. Его взгляд упал на оставшуюся в углу помещения покосившуюся лестницу. Он поднялся по ней и прошел по пустынным верхним этажам завода. Репп слышал, как внизу ворвались люди — ребят из «Мертвой головы» отбросили обратно к заводу. Значит, так тому и быть, пусть это будет завод «Красный трактор». Ему двадцать восемь лет, и он не станет старше ни на один день и проведет этот последний день в том месте, где большевистские крестьяне стоили трактора, а в послед время танки. Это не тот конец, который он себе представлял, но когда его начало охватывать безразличие, он вдруг почувствовал, что и такой конец будет совсем не плох. Ему надо поспешить и успеть сделать задуманное.

На самом верху он обнаружил, что находится в неком подобии часовой башни, конечно, разбитой. Здесь не было ничего, кроме снега, старых досок и кирпичей; полстены обвалилось, в другой стене был огромный пролом от артиллерийского снаряда. Еще одна громадная дыра открывала изумительный вид на Центральный проспект — заполненное дымом ущелье из рухнувших стен. Как раз в то время, когда Репп осматривал этот пустынный пейзаж, тот начал оживать прямо у него на глазах. Теперь он мог разглядеть толпящихся внизу поповцев в белых маскировочных костюмах и куполообразных коричневых шлемах. Они подтаскивали пулеметы.

Репп деликатно приставил винтовку к плечу и положил ее на кирпичную кладку. В прицеле появился русский, по крысиному пробирающийся от укрытия к укрытию. Он осторожно приподнял голову и стрельнул глазами вокруг, и Репп выстрелил ему в горло. За ту долю секунды, пока тот падал, фонтан алой пены залил ему грудь. Русский был примерно в четырехстах метрах от Реппа. Репп передернул затвор (похожий на рукоятку столового ножа, а не шишковатый, как у «Кар-98»), не отрывая глаза от чашки десятикратного оптического прицела «Юнертл», который делал образы крупными и четкими, как на экране берлинского кинотеатра. Перекрестье прицела было образовано тремя сходящимися линиями, справа, слева и снизу, которые почти, но все же не совсем встречались, образуя маленький свободный кружок. Трюк Реппа заключался в том, что он всегда держат этот кружок заполненным; сейчас он навел его еще на одного красного, на офицера, и убил его.

Репп стрелял все быстрее, ведь русских оказалось так много. Он довольно удобно вклинился между кирпичами башни, и на каждый выстрел винтовка отвечала резким легким толчком, не тем разбивающим кости ударом, как «Кар-98», а осторожным и сдержанным. Когда Репп убивал их, они падали на камни, обливаясь кровью, но без видимых повреждений. Калибр 6, 5 миллиметра убивает скоростью, а не силой удара: вращающаяся пуля вонзается в плоть как сверло и, не обходя кости или позвоночник, вылетает наружу. По тому, как расслабленно падали эти люди, Репп пришел к заключению, что они не чувствовали боли. Они так тесно толпились, что ему даже не надо было передвигать винтовку, он просто держал ее на том же месте. К этому моменту Репп уже истратил пять обойм, двадцать пять зарядов. Он убил двадцать пять человек. Когда он поражал их, одни казались ошеломленными, другие — злыми, третьи — рассеянными. Репп стрелял в грудь. Он не рисковал. Не придумывал ничего необычного.

Русские, конечно, заметили его. Их пули свистели и ударялись вокруг него, откалывали кусочки кирпича, наполняли воздух снегом и пылью, но он испытывал волшебное ощущение. Он продолжал заставлять их падать. Груда белых тел росла.

У него за спиной раздался звук, и Репп обернулся. Наверху лестницы, согнувшись, стоял парень и держал в руках его сумку.

— Ваша сумка, господин гауптштурмфюрер. Вы оставили ее внизу.

— Ага.

Кто-то все же догадался принести ее. Сумка была набита боеприпасами, еще шесть коробок, в каждой пятьдесят специально заряженных патронов, 180 гран под пулей с никелевым наконечником. Бердановские капсули, самые лучшие, с двойным отверстием для искры.

— Ты можешь зарядить их для меня? Все то же самое, что и на твоем карабине, кроме обоймы, — мягко сказал Репп, в то время как очередь из «Дегтярева» просвистела у него над головой и ударила в стену. Он кивнул на кучу пустых барабанов, валявшуюся у него под ногами среди стреляных гильз. — Но держись пониже, эти ребята уже по-настоящему рассердились.

Репп стрелял все утро. Атака русских захлебнулась, они снова были отброшены к началу Центрального проспекта. Он убил всех их офицеров и был совершенно уверен, что среди них был даже полковник, которого он уложил всего лишь мгновением раньше. По его подсчетам, он убил почти сотню Девятнадцать пустых магазинов, и в этом последнем осталось всего лишь три заряда; таким образом, за два с лишним часа он убил девяносто восемь человек. Винтовка нагрелась, и раза два Репп останавливался, чтобы капнуть в дуло каплю-другую масла. В один из двухминутных перерывов он, намотав на шомпол тряпку, энергично протер ствол, после чего тряпка оказалась черной от гари. Парнишка сидел скрючившись у его ног, и каждый раз, когда на землю падал пустой барабан, он подбирал его и тщательно набивал новыми патронами.

Поповцы начали наступать с другой стороны; очевидно, они выслали отряды для нападения с флангов. Но атакующие попали под сильный огонь, который велся с нижнего этажа завода, а тех, кто выжил, достал Репп. И все же интенсивность огня, направленного против завода «Красный трактор», возрастала. Репп слышал, что сражение снова приближается к кульминационной точке. У таких событии тоже есть своя мелодия, и Реппу казалось, что он слышит ее.

На вершине лестницы появился покрытый грязью лейтенант, виденный им утром.

— Ты еще жив? — поинтересовался у него Репп.

Но парень был не в том настроении, чтобы отвечать на шутки Реппа.

— Они прорвались. У нас нет достаточной огневой силы, чтобы сдерживать их и дальше. Они уже заняли одно крыло завода. Давай, Репп, уходи. У нас еще есть шанс выбраться отсюда на собственных ногах.