коммунистическом заговоре, президент Эйзенхауэр, сложив чемоданы для полета в Нассау, снял пиджак у открытого окна и простудился. А Никсон в истоме африканской весны перемалывал крепкими зубами зернышки диких злаков, доказывая этим симпатию своей страны к лоснящимся, украшенным перьями гражданам Уганды.

Педро Инфанте уходит. Батиста остается

Эта, как сказал поэт, охота к перемене мест, так не вовремя обуявшая политиков, имеет целью как-то урегулировать последствия суэцкой авантюры, которая и спустя четыре месяца после своего бесславного завершения продолжает доставлять Западу головную боль, хотя Египет и Израиль разъединены войсками ООН, а со дна канала уже начали поднимать суда, затопленные в ноябре по приказу Насера. На самом деле, если вице-президент США Никсон взял на себя труд слетать в Африку и там отведать множество диковинных яств и напитков, которыми потчевали его первобытные монархи Черного континента, то уж подавно не упустил возможности принять в Марокко из рук киногеничного Мулая Хасана мятный чай – одну из трех основ арабского мира. Гарольд Макмиллан в свой черед пытался убедить президента Эйзенхауэра, что не стоит целиком вверять ООН решение восточных проблем. Президент выслушал его очень внимательно, невзирая на простуду и несмотря на то, что – по причинам, так и необъясненным службой протокола – уши у него были заткнуты ватой.

Совсем невдалеке от места встречи, на Кубе, президент Батиста потерял сон из-за нарушений общественного порядка в восточной провинции, где на ежегодном балу зазвучала музыка, менее чем за три месяца отравившая молодежь всего мира: от Парижа до Токио, от Лондона до Буэнос-Айреса, – и допустил первую свою оплошность: запретил показывать рок-н-ролл по столичному телевидению. «Поскольку речь идет, – говорилось в постановлении, – о танце аморальном и упадочническом, под музыку которого выполняются странные телодвижения, оскорбляющие добропорядочность и нравственность». По странному совпадению, на той же неделе во время вечеринки на Палм-Бич шведская актриса Анита Экберг и ее муж Энтони Стил нанесли оскорбление действием кубинскому скульптору Йозефу Доброни, поскольку тот изваял «ню», моделью для которой, как утверждают, служила Анита Экберг. Отстаивая мораль и добропорядочность, та и поколотила скульптора. Другая шведская актриса, Ингрид Бергман, тоже фигурировала на этой неделе в хронике мировых событий – ей был вручен «Оскар» за исполнение роли Анастасии. Этот факт был истолкован как примирение актрисы с американской публикой, которая в течение восьми лет подвергала ее остракизму за брак с итальянским режиссером Роберто Росселини.

Полярный исследователь Ричард Бирд скончался за несколько дней до французского политика Эдуарда Эррио. Франции, захлопотавшейся с алжирской войной и подготовкой к визиту королевы Елизаветы, едва хватило времени на 24-часовой траур.

Молодой кубинский адвокат, который однажды в Мексике истратил последние двадцать долларов на издание некой речи, высадился на Кубе вместе с группой единомышленников – противников президента Батисты. Адвоката этого зовут Фиделем Кастро, и в стратегии он разбирается лучше, чем в кодексах и уложениях. Президент Батиста, которому никак не удается объяснить толком, почему его войска не могут вышвырнуть Фиделя Кастро с острова, произносит взволнованные речи, пытаясь убедить, что «на фронте без перемен», однако факт остается фактом: спокойствие не воцарилось и в апреле. Враги правительства появлялись повсюду – в Гаване, в доме 3215 по Кальсада-де-Пуэнтес-Грандес обнаружили целый склад современного оружия, на востоке страны есть серьезные признаки, что население поддерживает сторонников Кастро – так же, как в Майами, в Мехико и во всех ключевых пунктах мятежного карибского пояса. Однако общественное мнение этого крошечного и чреватого конфликтами уголка Земли, никогда не остававшегося безразличным к политическим интригам, позабыло о кубинских проблемах и содрогнулось от известия о том, что в авиакатастрофе погиб мексиканский певец Педро Инфанте.

Скандал столетия исчерпан. Результат нулевой

В 11 000 км от того места, где разбился самолет, в котором находился поп-идол, долгая и сложная драма обретала явственные черты фарса: слушавшееся в Венеции дело Монтези с полным комплектом обвиняемых и свидетелей, судей и адвокатов, репортеров и простых зевак, в гондолах направлявшихся на заседания, растаяло и растворилось в бессмысленных словопрениях.

Меж тем парижане, бросая вызов последним ветрам холодной весны, в порыве монархического восторга вышли на улицу приветствовать королеву Елизавету Английскую, которая перелетела Ла-Манш на личном «Вайкаунте», чтобы по-французски сказать президенту Коти, что их страны после общего провала под Суэцем близки, сплочены и едины как никогда. Французы, любящие королеву почти так же сильно, как президента Коти, хоть и утверждают обратное, давно уже не подвергали себя унизительному четырехчасовому стоянию на улице за полицейским оцеплением. Но теперь они на это решились, и приветственные возгласы почти на трое суток заставили их позабыть о сильнейшем экономическом кризисе, с которым премьер-министр Ги Молле безуспешно пытался справиться как раз в ту минуту, когда английская королева сходила с трапа самолета, где оставила зонтик.

И когда открытый автомобиль королевы ехал по Елисейским Полям, люди на улицах испытывали тайный ужас, о котором не решались даже намекнуть друг другу – боялись, что алжирские мятежники, проникшие во все щели, у себя дома вступающие в бой с парашютистами, а в Париже играющие в прятки с полицией, бросят бомбу в королевский лимузин. И это стало бы самым ярким эпизодом той безымянной и почти подпольной войны, которая идет уже три года, а в нынешнем, 1957-м, снова не получит завершения и решения, столь нетерпеливо ожидаемых всем миром.

Граждане Боготы свергают Рохаса

Наши столичные жители – многие в пижамах – 10 мая в четыре утра вышли на улицы отпраздновать падение генерала Густаво Рохаса Пинильи, правившего страной с 13 июня 1953 года. Три предшествующие дня – с 7 мая – страна была практически парализована протестными акциями, которые начались в ответ на президентский маневр: Рохас хотел созвать Национальное собрание и переизбраться на новый срок. Семьдесят два часа были закрыты двери банков, магазинов, промышленных предприятий в знак пассивного сопротивления, поддержанного всеми силами страны. Когда же 10 мая в четыре утра жители Богогы вышли на улицы, ликуя по случаю падения Рохаса, который находился в своем дворце «Сан-Карлос» вместе с вернейшими из своих приверженцев и, наверно, спрашивал их, что же творится в городе. На самом деле Рохас Пинилья, улетевший в Испанию с 216 чемоданами, отрекся лишь четыре часа спустя – в восемь утра. В тот же день пало и правительство Ги Молле, продержавшееся пятнадцать месяцев – дольше, чем любое другое со времен Пуанкаре. Хотя французский премьер указывал на «экономические причины», политические обозреватели знали, что истинная причина кроется в алжирской войне, обескровившей экономику и приведшей к двум кризисам 1957 года.

В Риме