Что он будет делать, если Эмили не приедет сегодня на закате?

Эшленд пришпорил коня, пуская его в галоп. Он не будет об этом думать. Даже в мыслях не допустит этой ужасной возможности.

Конечно, было бы лучше, если бы она не приехала. Он это признает. За удовольствием, которое он получит от общества Эмили, непременно последует ужасное возмездие. Он начнет терзаться чувством долга и чести, тем, что нарушил основные принципы, на которых строил свою жизнь последние двенадцать лет, после ухода Изабель.

Впереди, в холмах, приютился «Эшленд-спа-отель». Поезд из Йорка подойдет к станции через сорок две минуты. Он сошел с ума.

Еще чуть-чуть, и Эмили просто схватит с каминной полки часы и разобьет их, швырнув на пол.

Разумеется, это недостойно. Мисс Динглеби неодобрительно подняла бы бровь. С другой стороны, мисс Динглеби никогда не приходилось иметь дело с такими громкими часами, обладающими замашками тирана. Их тиканье просто невыносимо, они с такой безжалостной веселостью отбивают четверти часа, да и вообще, все в них просто требует самого жестокого уничтожения.

Тик… так… втор… ник… втор… ник… втор… ник…

— Прекратите немедленно! — приказала она часам и посмотрела на правую руку, сжимающую ручку с такой силой, что вот-вот потрескается эмаль. Изящная ручка, в точности такого же вида и цвета, что та, которую она подарила на Рождество герцогу Эшленду. «Так-так, — сказал он, вытаскивая ручку из коробочки и улыбаясь, — до чего прелестная вещица, я бы сам не выбрал ничего лучше». А когда Эмили открыла коробку от герцога, то увидела, что внутри лежит копия ее подарка.

Все расхохотались, даже герцог, и смех его оказался искренним и приятным, и золотистым. Конечно. Даже его смех ее соблазняет.

Ручка и писала чудесно. Эмили как раз писала записку к мисс Динглеби, пытаясь сделать ее как можно безобиднее. «Спасибо за приятное чаепитие в прошлый вторник, однако, по здравом размышлении, я пришла к выводу, что это место не годится для подобных встреч в будущем…»

На этом она остановилась, не зная, что написать дальше. Нельзя же сказать: «потому что персонал отеля принял меня за шлюху владельца» или «потому что у меня случилось любовное свидание с моим нанимателем в одном из приватных номеров отеля».

Часы продолжали скрипеть.

У… же… втор… ник… что… же… де… лать… втор… ник… втор… ник… втор… ник…

Эмили отшвырнула ручку и подошла к окну. Непрестанная унылая сырость Йоркшира сегодня сменилась притоком ясного ледяного воздуха с северо-востока. Каждая деталь ландшафта просматривалась с почти болезненной четкостью. Вдалеке из вересковой пустоши торчало несколько крыш «Эшленд-спа», как горстка раскиданной гальки. А вон серый шифер «Наковальни», если Эмили не ошибается.

Разумеется, она никуда не поедет.

Она просто не может добровольно вернуться к заднему входу в «Эшленд-спа-отель» и быть сопровожденной в ту тихую комнату. Она ни под каким видом не будет продолжать эту… как это назвать? Связь? И не будет подкармливать эту свою одержимость. Замори ее голодом, и она умрет.

Эмили отвернулась от окна, но успела краем глаза уловить какое-то движение.

Она пыталась сопротивляться. Даже притиснула к груди сжатый кулак.

«Сейчас вы — жена Лота, Эмили. Не оборачивайтесь».

Она обернулась.

Какой-то всадник скачет по подъездной дорожке Эшленд-Эбби. Крупный мужчина с очень прямой спиной, в черном пальто и шляпе. Большой чистокровный конь, рвущийся вперед. Всадник смотрит прямо перед собой, телом слегка подался вперед, словно оно поет от сдерживаемой энергии, словно он страстно предвкушает предстоящий ему путь. Он управляет конем, держа поводья в левой руке; правая лежит на мускулистом бедре.

У Эмили закружилась голова. Она забыла, что нужно дышать.

Затем втянула в себя побольше воздуха и стала смотреть вслед герцогу. Тот повернул с дорожки и мгновенно исчез за воротами, а потом появился снова. Конь шел быстрой рысью, мускулистое тело герцога двигалось в безупречном соответствии с движением животного.

Эмили отвернулась от окна и вцепилась обеими руками в подоконник. Внутри все словно таяло, телу не давал распасться на части только оглушительный стук сердца.

Она не может. Она не должна.

Она безумна уже потому, что думает об этом.

— Ну вот, повязка на месте, мадам, — сказала миссис Скрутон, слегка погладив ее по затылку. — Надеюсь, я не слишком туго затянула?

— Нет-нет, — шепнула в ответ Эмили. От внезапно опустившейся темноты голова слегка закружилась, а кровь в жилах запела.

— Он уже там, мадам. Ждет вас целый час. — В голосе экономки явственно прозвучал упрек.

— Прошу прощения. Я… у меня было важное дело.

— Дело? — Пауза, тяжелая от недоверия. — Ну, не важно. Он будет рад наконец-то увидеть вас.

Руки миссис Скрутон почти по-матерински легли на плечи Эмили, и экономка повела ее за угол.

— Он суетился, как школьник. Звонил каждые две минуты. Слава богу, что вы все-таки приехали.

Эмили услышала стук, вот повернулась дверная ручка, скрип… Лицо овеяло сквознячком.

— Мистер Браун! Она здесь.

Эмили, подталкиваемая миссис Скрутон, шагнула вперед, ее тут же взяли за руку и ввели в комнату.

— Спасибо, миссис Скрутон. Больше ничего не потребуется.

— Если потребуется, позвоните, — ответила миссис Скрутон. Дверь, закрываясь, щелкнула.

Эмили стояла неподвижно. Эшленд стоял перед ней, продолжая держать ее за руку. Она буквально ощущала его жаркую напряженность в нескольких дюймах от себя. О чем он думает? Какое у него выражение лица, точнее, здоровой половины лица?

— Эмили. — Он поднял ее руку и прикоснулся губами к обтянутым перчаткой костяшкам пальцев. Голос его звучал еле слышно, словно он сдерживался изо всех сил. — Добро пожаловать. Спасибо, что пришли сегодня. Надеюсь, это не доставило вам неудобств?

— Вовсе нет.

— Вечер очень холодный. Вы не замерзли? — Он повлек ее вперед, продолжая удерживать за руку, словно в танце. — Позвольте взять ваше пальто? Я уже разжег огонь.

— Да, спасибо.

Он выпустил ее руку, положил ладонь ей на плечо. Снял сначала один рукав, затем второй. Эмили поднесла руки к шерстяному кашне, но Эшленд отвел ее пальцы.

— Позвольте мне, — сказал он.

Эмили стояла не двигаясь, пока герцог разматывал кашне, вынимал шпильку, снимал с нее шляпку, и все это с такой заботой и аккуратностью, словно был камеристкой. Поправил повязку.

— Вам удобно? — спросил он, и на этот раз голос звучал уже чуть увереннее, уже не так напряженно.

— Да.

— Позвольте снять ваши перчатки?