Да что с ним такое происходит? Он увидел ее впервые, а ощущение такое, словно между ними проскочил разряд электрического тока.

— Все хорошо, — опять повторил он, потому что больше ничего его смятенный мозг придумать не смог. Нашел завязки на юбке и развязал, сосредоточившись на неловком и сложном для единственной руки деле, лишь бы сдерживать похоть. Слава богу, на ней не было ни одного из этих странных, омерзительных турнюров. Потянул за ленты на нижней юбке, и тут она шевельнулась и отпрянула назад, к креслу.

— О! Вы же не хотите… разве это так необходимо… — Пылая багровым румянцем, она скрестила руки на груди.

— Ш-ш-ш, — сказал он. — Позвольте мне. Я хочу видеть вас, Эмили.

Он ласково потянул сначала одну ее руку, затем другую, они опустились, и Эмили снова предстала перед ним. Он снял с нее нижнюю юбку и не стал тратить времени на то, чтобы сложить ее, а просто оттолкнул ногой в сторону, где она и осталась лежать белой горкой, похожей на пену.

— Повернитесь, — шепнул он. И она чудесным образом повернулась, показав ему свою обнаженную шею с золотистым шиньоном, гладкую белую плоть. Он посмотрел на корсет, но так и не сообразил, как его снять; где шнурки? — Ваш корсет, — сказал он.

— Он зашнуровывается впереди, — чуть слышным шепотом отозвалась она, — чтобы я могла одеться без горничной.

Он шагнул ближе, так, что едва не задел животом и восставшим естеством элегантный изгиб ее спины, и заглянул через плечо.

— А, вижу. Очень умно придумано.

— Вы справитесь? — тем же еле слышным шепотом спросила она.

— Надеюсь. — Протянув левую руку, он неуклюже потянул за шнурки. Корсет упал на пол, и ее груди оказались на свободе.

Какое-то время он просто дышал ей в волосы, не прикасаясь к ней, изучая изгибы ее тела сквозь просвечивающую ткань сорочки. Ее соски затвердели — два соблазнительных розовых бугорка под муслином; талия, бедра и ноги элегантными линиями просматривались внизу. Там, где ноги соединялись, виднелась тень, почти спрятанная тканью.

Ему хотелось сказать: «Ты прекрасна, ты совершенна». Рука ныла, желая обхватить ее грудь. Она идеально легла бы в ладонь, спелая и безупречная. Он представил себе, как ведет пальцем по нежной коже, как ласкает самый кончик ее соска.

— Сэр, — низким, почти неслышным голосом произнесла она.

Он прикоснулся губами к золотистым волосам и замер так, не прижимаясь к ним.

В тишине пробили часы — шесть деликатных ударов.

Он шагнул в сторону, и его пронзило мучительное нежелание расставаться. Он взял со стула лиф и юбку, поднял с пола нижнюю юбку и корсет и положил все на спинку дивана.

— Сэр? — позвала она каким-то потерянным голосом.

— Садитесь. — Он подвинул стул и слегка надавил ей на плечи. Затем вытащил из кармана небольшой томик — книгу «Джен Эйр», которую мистер Гримсби месяц назад извлек из библиотечной паутины. — Держите, моя дорогая. Я дам вам знать, когда можно будет снять повязку.

— Что это? — спросила она.

— Не забудьте, оглядываться нельзя. Вы, конечно же, знаете историю о жене Лота?

Эмили сглотнула и стиснула книгу.

— Она обернулась и превратилась в соляной столб.

— Вот именно. Сейчас вы — жена Лота, Эмили. — Он пересек комнату и подошел к креслу, стоявшему в углу у нее за спиной, в глубокой тени.

— Но… — в замешательстве произнесла она (точно так же чувствовал себя он, лишенный ее тепла). — Но я не понимаю.

— Разве миссис Плимптон не дала вам четких объяснений? — Он приподнял полы сюртука и сел в кресло. Перед ним сквозь перекладины спинки стула светилась спина Эмили, чопорная и прямая, невыносимо соблазнительная под прозрачной сорочкой. Шея, длинная и изящная, переходит в плечо лебединым изгибом. Один рукав сорочки спустился вниз, обнажив округлое плечико.

— Нет, она… она не объяснила.

Герцог Эшленд глубоко вздохнул и откинул голову на спинку кресла. Орнамент потолка над ним располагался аккуратными квадратами, белая краска казалась в свете лампы бледно-золотой. Дюйм за дюймом, один измученный нерв за другим, он взял свое пылающее тело под жесткий контроль.

— Вы должны читать, Эмили, — мягко произнес он. — Вы должны мне читать.

Эмили неподвижно стояла у колонны заднего крыльца и смотрела прямо перед собой в темный сад при отеле. Она ждала карету, которая должна была отвезти ее на станцию к предполагаемому поезду в… в общем, куда-то. Возможно, в Йорк.

Ее по-прежнему било мелкой дрожью, пальцы замерзли, несмотря на перчатки.

Он остался в комнате, герцог Эшленд. Если посмотреть наверх, она, наверное, увидит пробивающийся из окна свет лампы — из окна комнаты, где они находились вместе. Где он своей крупной твердой рукой раздел ее до сорочки; где она читала ему, делая мелкие глотки шерри, чтобы подкрепиться, а он сидел позади, смотрел на нее и слушал.

Ее кожа до сих пор горела под его взглядом. От стыда или от желания?

Конечно, от стыда. Что завладело ею, что заставило остаться и подчиниться ему? Обнажиться перед ним? Он говорил, что она может уйти. Следовало тотчас же покинуть комнату, и невинность ее осталась бы нетронута.

Эмили опустила взгляд на руки в перчатках, сплетенные вместе на фоне бесформенного черного пальто. Он вежливо попрощался с ней. Позвонил миссис Скрутон, а когда та негромко постучалась, взял Эмили за руку, снял с нее перчатку и поцеловал во внутреннюю сторону запястья. Его губы, его теплые твердые губы, по-настоящему прикоснулись к ее коже.

Она все еще ощущала его поцелуй. Тот словно прожигал ее рукав.

Загрохотала карета, зацокали копыта. Эмили выпрямилась и шагнула вперед.

— Мадам!

За спиной резко распахнулась дверь.

— Мадам! — снова раздался голос, на этот раз четче.

Эмили обернулась.

Миссис Скрутон шагнула за порог, протянув руку.

— О, слава богу, вы еще не уехали! Вам записка от джентльмена.

— Спасибо. — Эмили взяла у экономки сложенный лист бумаги. — Он… что, он ждет ответа?

— Он ничего не сказал, мадам. — Миссис Скрутон говорила очень уважительно. Из-под ее чепца выбилась прядь волос. Она вообще выглядела несколько растрепанной, словно сильно торопилась.

— Благодарю, миссис Скрутон. — Эмили сунула письмо в карман пальто. Карета, дернувшись, остановилась перед крыльцом, с запяток спрыгнул грум, чтобы помочь ей сесть.

Света в карете не было. Эмили ждала, пока они приедут на станцию, ждала, когда карета уедет, чтобы иметь возможность боковыми улочками добраться до «Наковальни». Ждала до тех пор, пока не оказалась в плохо освещенной конюшне, где пошли за ее конем для одинокого возращения в Эшленд-Эбби.