Все притихли, стали серьезнее, сэр Перигейл недовольно крякнул, а Лоенгрин в удивлении вскинул брови.

– Как это получилось?

Сэр Шатерхэнд вздохнул, развел руками. Сэр Диттер Кристиансен, будучи самым внимательным и заботливым из рыцарей, придвинул ему кубок и сам налил, Шатерхэнд поблагодарил кивком и с наслаждением сделал большой глоток.

– Какая прелесть наше брабантское вино… Разве заграничная кислятина может сравниться?.. В общем, ваша светлость, вы далеко, а граф Тельрамунд близко. А уговаривать он умеет…

Сэр Мортен Хоинберг скептически хмыкнул.

– Уговаривать…

– Кого-то уговаривает, – подтвердил Шатерхэнд, – кому-то пригрозит, третьему намекнет, четвертому объяснит по-дружески, что с ним дружить удобнее, чем вызвать неудовольствие…

Харальд Оустейнсон, самый молодой в отряде рыцарь и красивый, как девушка, добавил из своего угла весело:

– А еще Ортруда!

Лоенгрин спросил в недоумении:

– А что она?

– Верная жена, – ответил за Харальда Шатерхэнд. – Умна, хитра, а того, что Тельрамунд не сумеет грубым напором, добьется лестью и умелым обхождением. И добивается.

Сэр Перигейл медленно повращал кубок в ладонях, словно терпкое вино греет пальцы, лицо стало задумчивым.

– Странно, – проговорил он, – что она еще не появилась здесь.

Лоенгрин спросил недоверчиво:

– Одна?

Перигейл иронически вскинул бровь.

– Ортруда – женщина, – произнес он с уважением.

– А жены остальных рыцарей?

Он скривился.

– Клухи, квочки, дуры, вышивалки, няньки, дуры…

– Про дур говорил, – напомнил Харальд.

– Так это само лезет, – ответил Перигейл, – когда смотришь на них. А вот когда видишь Ортруду…

Лоенгрин равнодушно пожал плечами.

– Я ее видел очень близко. Ничего особенного. И что она…

Он не договорил, в зал вбежал молодой рыцарь, злой и встопорщенный, как воробей после драки. Шатерхэнд попытался его остановить, но тот отпихнул гиганта с неожиданной силой.

– Ваша светлость! – прокричал он издали. – Вы это терпите? Но мы не станем!

Рыцари начали вскакивать из-за стола, забывая про наполненные вином чаши.

Лоенгрин спросил быстро:

– Что стряслось?.. Сэр Коллинс, если не ошибаюсь?

– Барон Коллинс Норстедт, – крикнул рыцарь яростно, – только что граф Гердвин, пользуясь слабостью сэра Карла Эдсторма и сэра Сверкера Цедергрена, это его соседи, у одного угнал стадо коров, у другого отхватил кусок земли с деревней и заявил, что она всегда принадлежала его древнему роду!

Сэр Шатерхэнд нахмурился, но смолчал, только перевел взгляд на молодого герцога. Лоенгрин поерзал на сиденье, еще не ощутил, что нужно делать, но что-то нужно, все смотрят с ожиданием.

– Видимо, – проговорил он с трудом, – нужно будет сказать ему, что так поступать нехорошо. Пусть вернет скот и заплатит. Но с землей нужно сперва выяснить, не принадлежала ли она им раньше…

Он видел, как рыцари переглянулись, кто-то нахмурился, кто-то опустил взгляд.

Сэр Перигейл пробормотал:

– Да, конечно, это можно сделать…

– И что мешает? – спросил Лоенгрин.

– Многое, ваша светлость…

– Например?

Перигейл вскинул голову и посмотрел ему в лицо прямым взглядом.

– Ваша светлость, эти земли нынешним хозяевам дал не Господь Бог лично тысячу лет назад. Они и сейчас еще переходят из рук в руки… Где пресекается линия наследования, где отдают в приданое, где простой обмен… Сам дьявол не разберется!

Сэр Шатерхэнд громыхнул:

– И не надо.

– И не надо, – согласился сэр Перигейл.

Лоенгрин посмотрел на обоих по очереди, постарался сделать лицо строгим, но сам чувствовал, что не очень получилось.

– Но поступила жалоба! Что-то же делать надо?

Все рыцари смотрели на Перигейла, и когда он заговорил, Лоенгрин с досадой чувствовал, что начальник охраны замка выражает общее мнение:

– Не всегда. Иногда жалобы бывают вздорные.

Шатерхэнд громыхнул снова:

– Иногда? Да чаще всего!

Перигейл кивнул:

– Верно, сэр Шатерхэнд. В данном случае, как и во всех остальных, герцог должен быть на страже стабильности. Потому если те земли не были отняты незаконно совсем недавно у графа Гердвина, то они и должны оставаться у прежнего хозяина.

Шатерхэнд пробасил:

– Хорошо сказано. Сэр Перигейл, вас бы королю в советники!

А сэр Диттер Кристиансен уточнил:

– И совсем неважно, каким образом сэру Сверкеру те земли достались в давние времена. А то и вовсе не ему, а его родителям.

Отец Каллистратий перекрестился и произнес внятно:

– Время освящает.

Лоенгрин уточнил с недоверием:

– Даже если он те земли украл или незаконно отнял?

Отец Каллистратий перекрестился снова, глазки долу, ответил смиренно, однако с неожиданной твердостью:

– Ваша светлость, вот тогда и надо было поднимать крик и требовать справедливости. Но если тогда сочли, что все было сделано правильно… а мы не знаем всех тонкостей, то имеем ли мы право поднимать старые дела, рушить судьбы детей и общества?

Лоенгрин пробормотал:

– Значит, если преступление прошло незамеченным… то пусть?

Рыцари поглядывали то на него, то на священника, а отец Каллистратий, чувствуя на себе общее внимание, не приосанился, как сделал бы любой рыцарь, а напротив – съежился и сгорбился, верный девизу первых христиан «проживи незаметно».

– Ваша светлость, – произнес он смиренно, однако твердость из голоса не ушла, – крупные преступления незаметными не проходят. А мелкие… если тогда прошли, то сейчас нельзя ворошить прошлое. Понимаете, почему?

Лоенгрин ответил честно:

– Нет.

Священник вздохнул, ответил Перигейл, которому явно наскучило выяснение того, что понятно любому взрослому, уже пожившему и повидавшему всякое:

– Ваша светлость, нельзя ломать дом, чтобы достать спрятавшуюся в подполье мышь.

Лоенгрин посмотрел в их суровые лица, вздохнул, поднялся, стараясь выглядеть сильным и решительным.

– Тогда графу Гердвину прикажем все вернуть и выплатить за нанесенный ущерб!

Перигейл поднялся, коротко поклонился.

– Прикажете готовить коней?