не воспринимали как форпост КНР. По этой причине Сингапур не устанавливал дипломатических отношений с Китаем до 1990-х годов.

В Сингапуре говорили, что руководство Китая должно вырваться за рамки привычных представлений о своей истории: это история обид и трагедий, это бесконечное оплакивание несчастий Китая от рук иностранных захватчиков, что сменилось семью десятилетиями отважного, решительного коммунистического правления. Но Китай больше не является жертвой на мировой арене — и не должен противостоять остальному миру с такой позиции.

Когда Ли Куанъю впервые побывал в Китае, то, вернувшись, сказал:

— Если бы вы сейчас увидели землю наших предков, то, вернувшись домой, целовали бы сингапурскую землю.

Пройдет время, в конце 1970-х в Сингапур приедет Дэн Сяопин и увидит будущее своей страны.

Сингапурская модель будет внимательно изучаться в Казахстане, и мнение Токаева будет иметь определяющее значение при выборе пути. Причем не только экономическая модель, но и политическая. Ли Куанъю отнюдь не был либералом и демократом. Он управлял жесткой рукой, но не использовал власть в личных целях…

Помню, как в середине 1990-х, уже работая на телевидении, я беседовал с послом Сингапура в Москве Марком Хонгом.

Он говорил очень откровенно:

— Мы не можем позволить себе того, что позволяют себе Соединенные Штаты, которые озабочены соблюдением прав человека по всему миру. Скажем, мы понимаем, что в Мьянме правит военное правительство, но мы все равно ведем с ними дела. Иначе мы не выживем. Кроме того, наша торговля на пользу самой Мьянме, а человек задумывается о свободе, когда его желудок уже полон.

Ли Куанъю пригласили в Казахстан, когда СССР еще существовал.

Касым-Жомарт Токаев:

«Визит Ли Куанъю готовился со всей тщательностью. Прорабатывались все аспекты и детали программы, включая питание сингапурского руководителя. Он прибыл в Алма-Ату осенью 1991 года, когда Казахстан и другие республики СССР переживали острый кризис и находились на перепутье. Поэтому встречам и переговорам с авторитетным политиком и экономистом, стоявшим у истоков многонационального и успешного Сингапура, придавалось особое значение.

Следует отметить, что Ли Куанъю посетил Казахстан уже не в качестве премьер-министра, поскольку в ноябре 1990 года он по своей инициативе оставил пост руководителя правительства.

Сингапурский патриарх интересовался социально-экономическим положением и промышленным потенциалом Казахстана. Важно учитывать, что Советский Союз не был страной, к которой Ли Куанъю испытывал симпатии. Более того, он сильно недолюбливал эту коммунистическую империю. Для меня его отношение к “Стране Советов” не было секретом, поскольку за время работы в Сингапуре, где я, по сути дела, прошел первое дипломатическое крещение, достаточно полно изучил политические взгляды Ли Куанъю.

Он представлял собой симбиоз сингапурского патриота и типичного британского политика. Последнee обстоятельство было вполне естественным, так как Ли Куанъю получил образование в Англии, в связи с чем сохранил в своей душе глубокое почтение к истории и традициям Британской империи.

Все английское настолько прочно впиталось в его кровь и плоть, что однажды он публично заявил:

— Китайцем я являюсь только внешне и вспоминаю об этом, когда смотрю на себя в зеркало. В остальном я — настоящий англичанин.

Основатель Сингапурского государства, как коммивояжер, метался по миру в поисках инвестиций. Особенно часто он ездил в США, разъясняя президентам крупнейших транснациональных корпораций, что представляет собой Сингапур и почему туда надо вкладывать деньги. В своей книге Ли Куанъю пишет, что однажды ему пришлось развернуть крупномасштабную карту мира, чтобы показать на ней месторасположение своей миниатюрной страны. Чтобы у крупных инвесторов не оставалось сомнений в выгодности предлагаемых контрактов, глава сингапурского правительства организовывал у себя на родине торгово-экономические конференции, на которых рассматривались бизнес-планы, подготовленные местными предпринимателями.

Порой сингапурцы шли на создание “потемкинских деревень”, чтобы привлечь внимание инвесторов, рассказывали им всякие небылицы о собственных успехах. Если напрячь память, то и мы прибегали к этой практике. Казахские бизнесмены во время контактов с иностранными коллегами называли себя автомобильными магнатами, риелторами, хотя пробавлялись небольшой торговлей. Это я к тому, что опыт Сингапура и Казахстана очень схож.

Для получения доверия со стороны западных правительств и финансовых институтов Ли Куанъю пошел на беспрецедентный шаг: взял полугодовой отпуск за свой счет и направился в Гарвардский университет, где прослушал цикл лекций по рыночной экономике.

Осенью 1991 года в Казахстане сингапурский патриарх однозначно сказал, что рыночным механизмам альтернативы не существует. Другой путь, являющийся продолжением командно-административной экономики, ведет к кризису, а затем к краху страны. В нее никто не будет вкладывать средства, а без инвестиций из-за рубежа Казахстан обречен на стагнацию.

В Алма-Ате Ли Куанъю встретился с молодыми экономистами из научно-исследовательских институтов и государственных учреждений. Их любопытству не было предела, сингапурского лидера буквально засыпали вопросами, причем один мудреней другого. Ли Куанъю сразу понял, что его собеседники не искушены в практической экономике, но их незнание современных рыночных механизмов с лихвой компенсируется напористостью и амбициозностью.

А в 1996 году Ли Куанъю много говорил именно о Китае. Зная его отношение к этой стране, я невольно пришел к выводу, что сингапурский патриарх в корне изменил свою скептическую точку зрения. Теперь он с энтузиазмом говорил об огромных возможностях китайского рынка после успешно проведенных реформ Дэн Сяопина.

Если в середине 1970-х годов он призывал не брать пример с континентальных китайцев, развивать собственную “сингапурскую культуру”, то спустя двадцать лет Ли Куанъю заговорил об исторической и этнической общности Сингапура с КНР. Показательно, что именно сингапурские предприниматели наряду с гонконгскими бизнесменами стали первыми инвесторами китайской экономики, приняли самое активное участие в создании специальных экономических зон.

В 2003 году в Сингапуре Ли Куанъю и его преемник Го Чок Тонг признались, что консультировались с китайскими руководителями по поводу Казахстана — можно ли инвестировать в его экономику — и получили четкий ответ: “Не только можно, но и нужно”. Председатель Цзян Цзэминь сказал, что в нашей стране утвердилась рыночная экономика и в то же время царит внутренняя стабильность. Надо ли говорить: данная характеристика пришлась по душе Ли Куанъю, посчитавшему, что его наставления в 1991 и 1996 годах не прошли мимо внимания казахского руководителя.

Ли Куанъю является настолько интересной и информированной личностью, что из каждой беседы с ним можно вынести нечто полезное для себя. Например, он придерживается необычной точки зрения на кадровую политику, считает, что помощников и высокопоставленных госслужащих нужно подбирать не только по анкетным данным, но и после детального изучения их моральных и деловых качеств.

По мнению Ли Куанъю, следует прислушиваться к внутреннему голосу, развивать интуицию. Он также считает, что необходимо решительно избавляться от людей, не способных понимать добро и отвечать на него благодарностью…»

В Москву в 1979 году Касым-Жомарт Токаев вернулся с отличной характеристикой. Он проработал в Сингапуре четыре года, и посол не хотел с ним расставаться. Но в Министерстве иностранных дел действовал жесткий принцип ротации — заграничная командировка чередуется с работой в центральном аппарате. Чтобы дипломаты не слишком привыкали к зарубежной