– Это те, кто погиб? – спросил я, лихорадочно вспоминая, все ли мои знакомые на месте.

– Из наших – да. Но ты мне зубы не заговаривай. Тоже мне, Бейб Рут – так, кажись, именовали вашего самого лучшего бейсболиста?

Я машинально кивнул, а Сан-Хуан продолжил:

– Гм, надо бы тебе позывной сообразить – «Бейрут». Ведь здесь никто про твоего Бейба Рута не слыхал, а про Бейрут знают все, кроме, наверное, наших шведов с финнами. А звучит примерно так же.

Я взмолился:

– Хулиович, ты сам подумай – где я, а где Бейрут! Я же никогда не был в Ливане.

– Ладно, не бойся, – успокоил он меня. – Скажи спасибо «охотникам». Они уже тебя именуют «берсерком». Вот это и будет твоим позывным.

– Слушай, какой я нахрен «берсерк»? – мне показалось, что Хулиович надо мною издевается. – Давай пусть будет хотя бы «янки».

– Нет уж, нет уж – ты вел себя, как «берсерк», эрго, «Берсерком» и будешь. Далее. Теперь каждый день стану проводить тренировки с нашими шведами. А то, блин, по кабакам да по шлюхам шастают, а команды из трюма не выходить не приняли всерьез. Так вот, раз ты теперь военный, то изволь тоже присутствовать на занятиях. В форме и в полной боевой. Я тогда сказал, что тебе нельзя, но не знал, что ты наш, прости!

В тот вечер мы до Бреста так и не добрались – наши «охотники» вырыли яму для поляков, которых похоронили без особых церемоний и почестей. Разве что Хулиович сделал грубый крест из пары палок и воткнул его в братскую могилу.

Заночевали мы в селе, в котором крест над церковью был православным, и население встретило нас на удивление приветливо. Подумав, Хулиович все же запретил нам брать у них какую-либо еду, чем весьма огорчил гостеприимных хозяев. Но пара подарочков для их детворы – и обида сменилась улыбками.

А вот Брест, в который мы прибыли на следующий день, я помню смутно. Нужно было дописать свои статьи, отредактировать их, передать все в центр, а потом помочь полиции опознать тушки супостатов… Запомнились лишь похороны трех «охотников» у крохотной лютеранской кирхи; оказывается, была там и такая. А на плацу у местной воинской части я ощутил на своей шкуре, что такое тренировки. Блин, сколько я в школе, да и в университете, занимался спортом, но по сравнению с тем, что с нами вытворял этот садист Хулиович – никакого сравнения. А еще этот тиран сказал потом, что мы ему напомнили детсадовцев – «ни тебе выносливости, ни сноровки. Вот разве что меткость неплохая».

Действительно, наши шведы неплохо стреляли, а мы с Машей даже соревновались за звание лучшего стрелка. И я, хотя и с трудом, но победил – выбил 47 очков против ее 46.

На следующее утро мы покинули Буг и пошли Мухавцом и Королевским каналом. К счастью, глубина канала была чуть больше, чем обычно – из-за затянувшихся на неделю ливней, закончившихся как раз перед нашим появлением на Висле. Но все равно было впечатление, что плицы нет-нет да и чиркают по илистому дну. Ширина канала такова, что развернуться у нас бы не получилось при всем нашем желании. Так что до Пинска шли мы долго, к тому же нас по дороге ждала еще одна засада…

25 августа (6 сентября) 1854 года. Санкт-Петербург Полномочный посол Прусского королевства в России Отто фон Бисмарк

Мое несколько затянувшееся путешествие наконец подошло к концу. Я прибыл в столицу государства, где мне предстоит быть главой дипломатической миссии и представлять интересы Прусского королевства. Скажу прямо – задача непростая, учитывая то впечатление, которое произвел на русских мой предшественник – князь Карл фон Вертер.

Этот молодой человек пренебрежительно относился к населению страны, в которой ему довелось служить, что для дипломата весьма опрометчиво. Ведь русские слуги нашего посольства, скорее всего, сообщают о том, что в нем происходит, сотрудникам своих секретных служб. И несдержанные речи фон Вертера наверняка достигли ушей императора Николая. Иначе трудно объяснить неожиданно холодное отношение царя к послу короля Пруссии. Генерал фон Герлах, побывавший недавно в Санкт-Петербурге, обратил на это внимание и, в свою очередь, доложил нашему королю. В результате князь фон Вертер пакует свои вещи и после моего прибытия покинет русскую столицу. И вряд ли с большой радостью, хоть он и многократно повторял, как ему здесь не нравится. А мне своим поведением надо будет исправить то отрицательное впечатление, которое он произвел на русских.

Думаю, что мне не придется делать это через силу. Хотя ранее я и не был в России, но те русские, с кем мне приходилось иметь дело, чаще всего оказывались умными и приятными в общении людьми.

Пруссия должна добиться восстановления дружеских отношений с Россией, изрядно подпорченных в последнее время. Я имею в виду те роковые решения, которые приняла наша дипломатия под нажимом Франции, Англии и отчасти Австрии. Да, Пруссия сейчас – страна, голос которой в общеевропейском концерте едва слышен из-за спины великих держав – России, Британии и Франции. Времена Фридриха Великого давно прошли. Но почему бы им не вернуться?

Перекраивание европейских карт, начатое еще Наполеоном Бонапартом, продолжается. Пруссия должна воспользоваться этим и собрать вокруг себя всех, кто говорит в Европе по-немецки, кроме, может быть, австрийцев. Конечно, дело это великое, и сразу его не сделаешь. Но мы, немцы, народ трудолюбивый и терпеливый.

Для объединения Германии нам будут нужны союзники, причем из числа великих европейских держав. Австрия отпадает сразу – она наш вековой противник, еще со времен Семилетней войны, когда король Фриц нещадно лупил австрийские войска. Вена хочет собрать под свое крыло все мелкие германские государства. Но у нее не хватит на это сил. Она едва не рухнула под натиском восставших мадьяр, и если бы не помощь нынешнего русского монарха, то уже развалилась бы на несколько частей. Только как отплатил молокосос Франц-Иосиф императору Николаю?

В самый тяжелый для России момент, когда русские войска заняли дунайские княжества – Молдавию и Валахию и осадили турецкую крепость Силистрию, австрийцы открыто поддержали турок и заставили русских покинуть дунайские княжества. А сами тут же вторглись в оставленные своими спасителями территории.

Нет, с таким союзником, как Австрия, нам и враги не нужны. Англия и Франция – тоже отпадают. Франция императора Наполеона III спит и видит, как бы подгрести под себя граничащие с ней небольшие германские государства. И усиление Пруссии ей совсем ни к чему. Британия же не ударит палец о палец, чтобы поддержать нас. У нее свои вечные интересы, и новое энергичное и сильное государство в Европе будет восприниматься как угроза этим интересам.

Остается лишь Россия, страна, связанная с германским миром тесными династическими связями и кровью, пролитой в 1813–1815 годах, когда русские и немцы плечом к плечу сражались с Наполеоном Бонапартом. Именно потому-то Пруссия больше всех других государств Европы должна быть заинтересована в дружеских отношениях с Россией.

Конечно, интересы Пруссии и России не всегда будут совпадать, но мы, дипломаты, получаем свое жалованье за то, чтобы разногласия не перерастали в вооруженное противостояние. В конце концов, уступив в чем-то России, мы сможем договориться об уступках нам в других делах.