Но стон рвётся из груди, когда мужчина соски сжимает. Зубами едва царапает, оттягивает. И на меня взгляд довольный поднимает, чувствуя прекрасно, что со мной творит.

Как тело дрожит, а между ног все жарче. Влажно, тянет неприятно, большего желает.

И Князь это большее дает.

— Ох, — вздох истеричный с губ срывается, когда мужчина в меня входит. Медленно, едва. Дразнит больше, чем действительно удовольствие получает. — Я…

— Ты, лапочка, ты. Двигаться? — едва перёд подается, тело иголками пронзая. — Или мне уйти?

— Ненавижу! — всхлипываю, когда покидает моё тело. — Ненавижу…

— Ненавидь, Тиса. Только скажи мне сейчас «да». Пиздец тебя хочу. Чувствуешь насколько?

— Да, — быстрее произношу, чем обдумать получается.

— Да — чувствуешь или да…

— Да!

Ответ криком разносится, когда Князь толкается. Сразу весь во мне, со шлепком пошлым. Кожа к коже, дыхание к дыханию.

— Узкая, — шепчет, когда вокруг сжимаюсь. Болью легкой оттягивает, от того, насколько он огромный и во мне. — Ты же не…

— Ты не первый, — к сожалению, лучше было бы. Но о прошлом думать не получается, когда Князь скорость набирает. Вколачивается, кожу прикусывая. Резко двигается, быстро. Каждый раз до самого нутра прошибает. — Да.

— Теперь ты сплошное «да»?

Я не понимаю, что творю. Только выгибаюсь, в стену сильнее лопатками вжимаясь. Ладонями шарю, в поисках опоры. Чтобы окончательно не пропасть, когда так хорошо.

— Давай, лапочка, за меня держись.

И я держусь, и позволяю всё. И губы кусать, языком исследуя. И за влажные волосы тянуть. Князь власть не забирает, я добровольно вручаю. Под взглядом плавлюсь, в сплошную вязь превращаясь.

Хватаюсь за его руки, плечи широкие, шею обнимаю. Не знаю, куда деться, как ближе оказаться. Недостаточно, все ещё недостаточно. Сама с поцелуем тянусь, желаниям покоряясь.

И сейчас, когда Князь во мне двигается, когда блажь по венам растекается, всё правильным кажется. Самым важным и нерушимым. Ничего другого значения не имеет, когда мужчина моё лицо обхватывает. Эмоции считывает, наслаждается, как меня колотит.

А затем всё прекращается резко. Меня просто на ноги опускают, отступая.

— Уйдёт она, блять, к Михе, — злостью каждый звук пропитан. Хочу себя руками обхватить, защищаясь. В попытке понять, что дальше будет. Но Князь ладони ловит. — Не закрывайся. Ты такая красивая, охрененная. Развернись.

— Я…

— Удобней будет, давай. Хочу снова в тебе быть.

И на это у меня никаких аргументов не остается. Особенно, когда мужчина сам всё делает. За плечи разворачивает, к стене толкает. На поясницу ладонь ложится, прогнуться вынуждая.

Толкается сразу, свое желание выполняя, моё.

Общее.

Пальцы по мокрой плитке скользят. От капель воды, бьющихся об тело, Князь прикрывает. Наваливается сверху, сжимая бёдра. Дергает меня, вколачивается, воздух выбивает.

Желание словно и не затихало. Зудом по коже идёт, нервы выкручивает. Словно лишь для того существует, чтобы меня уничтожить. Раскрошить, пылью сделать.

— Уже близко? Дрожишь вся, — его голос сплошное елейное удовольствие. — Хочу, чтобы с моим именем кончала. Пока не назовешь, не получишь.

— Ты…

— Гад, — резкий толчок, от которого шатать начинает. — Мудак, — шлепок обжигающий. — Ещё варианты?

— Илюша, — имя само срывается. — Пожалуйста, пожалуйста.

Имя и просьбу чередую, лихорадочно повторяя. Словно в лихорадке сплошной, что тело, что разум. Чувства на пределе, а голова кругом идёт. Когда дым сигарет легкие выжигал легче было.

— Блять, малышка.

Непривычное обращение таким нежным кажется, но каменной глыбой придавливает. Последней каплей, которая всё рушит.

Мой крик глушит и ослепляет, в темноте оставляя.

— Тише, лапочка.

Я улыбку Князя кожей чувствую, когда он прижимается поцелуем меж лопаток. Держит меня, чтобы вниз не сползла. От переизбытка чувств и отсутствия сил.

— Ты как? — голос мужчины звучит непривычно мягко. Князь разворачивает меня и пальцами лицо сжимает. — Порядок?

— Да, — бурчу, потому что не порядок. В теле легкость, сплошное желе, которое без рук мужчины удержаться не может. Но в мыслях сумбур. С утра меня ласкал один мужчина, теперь другой. Насколько я сломана, если мне это нравится? — Да.

— Я бываю несдержанным. Направляй меня, хорошо?

— Это больше не повторится, Князь.

— Если мне нужно тебя на грани оргазма держать, чтобы ты имя запомнила, только скажи. Я организую, лапочка.

— Илюша. Смысл сказанного не меняется. Это неправильно и… Подло. Если бы Миха так меня зажимал?

— Он к тебе и близко теперь не подойдёт.

Не было ожидаемой злости в голосе мужчины, угрозы или стали. Словно просто факт озвучил, ничего больше не добавляя.

А у меня совершенно не было сил с этим спорить. Завтра всё вернется на круги свои, а сейчас просто нужно пережить.

Первой выбираюсь из душевой кабины, хватая белоснежное полотенце. Князь не спешит выходить, буравя взглядом. Поэтому я возвращаюсь в номер, стараясь быстрее стереть капли воды.

Пижама, купленная в Благовещенске, мгновенно становится мокрой. Но это волнует меньше всего. Натягиваю на себя одеяло, будто Князь не различит меня в этом коконе.

Вдруг пройдёт мимо и проточит в баре до утра?

Чуда не случается. Мужчине хватает разума из шкафа запасное одеяло достать, а не доставать меня. Матрас рядом прогибается под весом мужчины, когда тот укладывается рядом. И прижимается ко мне со спины.

— Будешь бегать от меня? — его словно ничего не может смутить. Рука талию сжимает, дыхание затылка касается. — Лапочка, развернись. Поговорить нужно.

— Не нужно. Это было случайно, Илюш. Больше не повторится. И это точно не значит, что я теперь тебе принадлежу.

— Мне бы так не повезло. Тис, ты сама хотела.

— Хотела, — как бы не было гадко признавать подобное. — Я не спорю.

— А ведешь себя так, будто силой взял.

— Не брал. Сама раздвинула ноги, сама согласилась. Всё?

— Лапочка, ты чего?

Чувствую, как Князь приподнимается, но прячу лицо под одеяло. Детский поступок, который спасал. Не хочу, чтобы он видел меня сейчас. Заглядывал невозможными глазами в саму душу. Снова поднимал те чувства, которые только утихли после оргазма.

Я переспала с ним.