– Эй, парень, послушай старика, который много повидал, – сказал он мне. – Я много чего видел. Ты порядочный парень, и ты дал мне пятьдесят баксов, так что вот тебе пятидесятибаксовый совет. Держись подальше от этой женщины. Она не твоего круга, понимаешь? Она не для тебя.

Мне не понравилась его бесцеремонность, однако эмоциональное самосохранение требовало, чтобы я постарался забыть Долорес Салсинес и ее дочь. «Забудь о них, – сказал я себе, – ты с ними не был знаком». Может, мне даже повезло, что я потерял ее след, может, прошлая неделя станет просто небольшим отклонением от обычно спокойной жизни Джека Уитмена.

Тем временем теплым дождливым майским днем из Бонна прибыли представители «Фолкман-Сакуры» – пять немцев в хорошо пошитых костюмах, говоривших на безупречном английском, – и поселились на пятом этаже, в деловых апартаментах отеля «Плаза». Президент снова исчез (на этот раз, по сведениям миссис Марш, он уехал в свое карибское поместье), и потому я потребовал от Моррисона права присутствовать на первом заседании во вторник утром.

– Чем он там занимается – загорает? – раздраженно спросил Моррисон. – Тебе надо по возможности встречаться с ним каждый день. Меня не интересует, как ты к нему попадешь. Тебе надо довести ваши отношения до такого уровня, чтобы ты мог по-настоящему надавить.

– По-моему, вам надо иметь в виду, что он в курсе происходящего. В тот вечер все говорило о том, что он пронюхал о сделке и не хочет о ней слышать.

– Он бы так себя вел, даже если бы на самом деле ему эта мысль нравилась. Как только он вернется, наращивай темп.

– Хорошо. – Меня удивило, что Моррисон считает Президента совершенно беспомощным. – Но парни из «Фолкман-Сакуры» уже здесь, и я хочу присутствовать на этом заседании.

Моррисон обдумал мою просьбу.

– Не вижу причин, по которым мне не следовало бы там присутствовать.

– Джек...

– Не вижу ни одной веской причины, – заявил я ему. – Если только...

– Сегодня, – перебил меня Моррисон. – Но только сегодня. Завтра Президент возвращается, так что на этом все.

И в результате ближе к полудню я отправился в «Плазу», слушая, как дождь хлещет по окнам моего такси. Представители Корпорации приезжали по двое-трое, заботясь о том, чтобы представители средств массовой информации не узнали о переговорах слишком рано. Мы собрались на пятом этаже перед номером 565: банкиры, адвокаты, Саманта, Билз, Моррисон, еще несколько человек. К нам вышла секретарша, поздоровалась и провела нас в комнаты. Представители «Фолкман-Сакуры» устроили здесь настоящий офис: телефоны, факсы, ксероксы. Она провела нас в шикарную комнату для совещаний с большим столом. Отто Вальдхаузен стоял в дверях и приветствовал каждого из нас с отстраненной вежливостью. Он оказался неожиданно низеньким, заметно ниже среднего роста. Странно, чтобы такой невысокий человек имел столько власти. Волосы у него были жидкие и плотно прилегали к голове. Когда мы расселись, нас познакомили с другими представителями «Фолкман-Сакуры». Кивки и нервные улыбки.

– Мы очень рады, что находимся здесь, – внезапно объявил Моррисон своим самым жизнерадостным дипломатическим голосом, стараясь придать началу переговоров энергию, – и мне представляется, что самым уместным началом, Отто, было бы выражение нашего искреннего восхищения вашей компанией. Мы много месяцев изучали вашу работу, ваши рынки и продукты, и я должен сказать, что мы полны восторга. Просто полны. – Он одарил всех присутствующих самой приятной улыбкой. Моррисон вошел в тот период второй молодости, который часто приходит к богатым мужчинам, проработавшим лет двадцать или тридцать: подтянутый, подстриженный и выбритый, в новом костюме. Он казался, как никогда, моложавым – хотя, конечно, не молодым. – Кажется, я недавно говорил вам об этом по телефону: мы очень ждали этих переговоров. Мое ощущение того, как нам нужно действовать, основано на понимании, что ваша компания многое делает очень и очень хорошо, как и наша, и что эти факторы ценны. – Он начал определять формат переговоров. – Возьмем, к примеру, ваше кабельное телевидение в Австралии. Или наш музыкальный отдел. Что угодно. У нас есть определенные оценки...

– Возможно, сначала нам следует обсудить структуру управления, – перебил его Вальдхаузен. Он поджал губы, и я почувствовал, что добродушная шутливость Моррисона его раздражает. – Это – вопрос принципов управления, нет? Нам следует начать с этого важного вопроса. Давайте рассмотрим ценность подразделений позднее. Сейчас я хотел бы обсудить нашу точку зрения, наш ход мысли. Американцы и немцы во многих отношениях думают по-разному. – Он сделал паузу, чтобы продемонстрировать свою неуступчивость. – Это надо будет обсудить в первую очередь, потому что без этого не может быть соглашения по частным вопросам. Я предлагаю добиться совпадения воли и желания сторон, так, кажется, принято говорить в Америке?

– Абсолютно так, Отто, – сказал Моррисон. – И я, безусловно, уважаю ваше мнение о том, что принципы управления жизненно важны. Они действительно важны. Но...

С этого момента все пошло скверно. Мы пытались начать разговор. К нему подключались другие. Пять представителей «Ф.-С.» отличались британскими интонациями и европейской сдержанностью, в которой американцы склонны подозревать высокомерие. Моррисон попытался выделить аспекты, по которым мы могли прийти к согласию. Вальдхаузен потребовал представить подробный план совместной работы, который можно было бы рассмотреть. Но мы не были готовы дать им такой план, не составив мнения об их намерениях, поскольку в этом плане содержалась ценная информация по маркетингу – ключи к царству Корпорации. Немцы казались чопорными, неуважительными, не заинтересованными в поисках точек соприкосновения. Я гадал, не выманил ли их Моррисон из-за океана, не оценив степени их интереса. Я гадал, не обманываем ли мы себя.

Скоро стало ясно, что две компании начинают с нуля. Казалось, Вальдхаузену интереснее посетить последние представления на Бродвее, а не слушать, как кучка специалистов по инвестициям бубнит что-то о прибыли второго квартала, независимой стоимости лицензирования старых телекомедий, планах погашения задолженностей и тому подобном. Когда мы сидели за ланчем, я заметил, как Моррисон раздраженно втыкает тяжелую серебряную вилку в мелкие креветки.

– Видишь, что получается, – сказал он мне, быстро перемалывая розовые кусочки креветок своими мелкими зубами, – они прислали нам отряд убийц.

– Они тянут время.

– Конечно, – согласился Моррисон. – Его здесь нет (он имел в виду Президента), и они не знают, чем мы занимаемся: бьем китов или копаем червяков. – Он обвел взглядом комнату. – Пора громче стучать Президенту в дверь, Джек.

Во время ланча Вальдхаузен сидел рядом с Самантой, и, после того, как подали кофе, он неожиданно попросил закончить переговоры пораньше, извинившись и сказав, что его спутники устали с дороги и предпочтут встретиться с нами на следующее утро. Моррисон великодушно согласился.

– Конечно, – сказал он, – мы будем более чем рады это сделать.