— В коридор! — захлопнул я чемоданчик и, активировав взрыватель, бросил его к балконной двери. Со смешанным чувством то ли досады, то ли печальной обреченности я подумал, что, если бы не оставленные в живых свидетели на яхте Хансена, всего происходящего вокруг сейчас, возможно, не случилось бы.

Взрыв у балкона раздался, когда мы уже выскочили в коридор. Хлопок был негромкий, но пол под ногами вздрогнул, и дверь номера, сорвавшись с петель, разлетелась в щепки, ударившись о противоположную стену. Шумно остановился между этажами поднимающийся из холла лифт — спрятавшийся за зеркалом «паук» рванул противопехотной миной, превратив подъемник в металлический гроб для двух увешанных оружием штурмовиков. По отелю начал распространяться удушливый черный дым.

Спустившись этажом ниже, мы оказались среди постояльцев-туристов, в панике покидающих свои номера и стремящихся к выходу. Магдалене легко удалось бы смешаться с ними, а я выделялся камуфляжем офицера береговой охраны. Было решено разделиться. Вместе с многоголосым потоком Магдалена устремилась вниз, к главному выходу. Я, не теряя времени, вбежал в распахнутые настежь двери номера в конце коридора четвертого этажа. Притворив их за собой, погасил свет.

Оставив шумерского «миротворца» в кобуре — лишние следы и разрушения ни к чему, я приготовил «беретту» и осторожно приблизился к балконным дверям, готовясь к прорыву из кольца. Прижавшись спиной к стене у проема, я попытался сосредоточить свой внутренний взор на расстановке сил противника снаружи — не хотелось попасть под меткий выстрел снайпера на крыше.

Звук вышибаемой двери помешал мне войти в транс. В номер влетели два штурмовика в бронежилетах и касках. Расстреляв половину семнадцатизарядного магазина по незащищенным конечностям нападавших, я заставил их отступить, заливая кровью палас, обратно в коридор. Однако зевать не стоило — для следующего штурма противник готовил бронированные щиты. Выбежав на балкон, я сразу же приник к массивному парапету. По площадке вокруг заплясали высокие фонтанчики — снайперы на крышах пытались меня достать. И достанут, если я задержусь чуть дольше.

Тем временем начался новый штурм гостиничного номера. Когда под ногами штурмующих взорвался последний «паук», я, мысленно поблагодарив римские переулки за их узость, перемахнул через перила и длинным прыжком достиг приглянувшегося балкона здания напротив. Там небритый итальянец в обтягивающей живот майке и с бутылкой вина в руке, отмахиваясь от встревоженной жены, с криком тянущей его назад, уже давно порывался посмотреть, что происходит в здании отеля.

— Привет, дружище! Приятного аппетита! — приземлился я перед удивленным римлянином и хлопнул ладонью по шеврону на рукаве форменной рубашки. — Мы тут небольшую спецоперацию проводим. Я немного заблудился. Где тут у вас выход?

Не прошло и минуты, как я выскочил на одну из соседних улиц с плотно уставленными автомобилями горожан обочинами. Шагнув к ближайшему из них, я приметил пару вооруженных автоматическими винтовками карабинеров, возникших из-за небольшого фургончика на противоположной стороне улицы. Вскинув оружие, итальянцы приказали мне поднять руки и стали опасливо приближаться под монотонный бубнеж рации на плече одного из них. В дальнем конце улицы, взвизгнув тормозами, появилась полицейская машина. Я бросился бежать. Автоматные очереди вдогонку стали безжалостно кромсать разноцветное железо и стекла стоящих в ряд автомобилей. Налегке удалось быстро оторваться от автоматчиков, но полицейский «Фиат» меня все же догнал. Я развернулся, готовый дать отпор, разрядив в него последнюю обойму «беретты», но за лобовым стеклом белело красивое лицо с нахмуренными бровями и сосредоточенным взглядом воина — Магдалена. Снова завизжав тормозами, автомобиль остановился точно напротив меня, приветливо распахнув дверцу со стороны пассажирского места. Я нырнул внутрь, и юркая машина стрелой помчалась по мощеным улицам полусонного города.

Древние развалины и цветная реклама современных магазинов пробегали перед глазами, а память предков, живущая во мне, возрождала иной Рим. И виделись мне еще более величественные и грандиозные храмы, подпирающие собой небо и блистающие отточенной красотой каждой линии. А увенчанные знаменами победы доблестные легионы стройными, сверкающими доспехами колоннами вышагивали по улицам столицы могущественной империи под восторженные крики горожан. И Рим был не просто столицей империи, он был центром земного мира. Зачастую одной фразы, сказанной на его холмах, было достаточно, чтобы менялись судьбы целых народов. И кровавая экспансия, главным оружием которой являлся меч, была не менее драматична, чем нынешние войны. Только трупов было меньше, гораздо меньше.

— Операцию проводит итальянское подразделение по борьбе с терроризмом, — пояснила Магдалена, выворачивая руль на очередном крутом повороте. — Но среди них я заметила и парочку американцев. Весь процесс, судя по всему, контролируют парни из США.

— Ясно, — кивнул я, провожая взглядом вертолет над зеленым морем кипарисов и раскидистых сосен великолепного парка Боргезе.

Сделав по просыпающемуся городу большой петляющий круг и сменив приметный полицейский автомобиль на совсем маленький, чуть ли не игрушечный, «Фольксваген», мы достигли улочки, затерявшейся между собором Святого Павла и Аппиевой дорогой. Подойдя к дому, где жил Вилли Маттес, без труда отомкнули дверь подъезда и вошли в небольшой уютный холл. Заспанный консьерж, несмотря на ранее утро, был начеку и сразу же покинул служебную каморку у лестницы, чтобы доблестно преградить путь незнакомцам.

— Мы к синьору Родриго, — улыбнулась Магдалена, опережая вопрос.

Консьерж — молодой парень невысокого роста с копной блестящих черных волос на голове — улыбнулся в ответ и перевел вопросительный взгляд часто моргающих темных глаз на меня.

— Мы его друзья, — кивнул я.

Консьерж окинул внимательным и недоверчивым взглядом мою пятнистую униформу. Отсутствие головного убора, оставшегося где-то в гостинице, его явно насторожило. Аккуратные и щеголеватые итальянские военные и полицейские очень серьезно относятся к своему внешнему виду. Все должно быть отутюжено, подогнано и соответствовать установленным образцам и правилам ношения. Но прежде чем я нашелся с объяснением, консьерж вдруг погрустнел, опустил большие черные глаза вниз и со вздохом произнес:

— Синьора Родриго больше нет. Он теперь в лучшем мире.

— Как это произошло? Когда? — преодолевая враз подкативший к горлу ком, спросил я.

— Вчера вечером он, как обычно, вернулся с прогулки. Как всегда, прежде чем подняться к себе в квартиру, спросил, все ли у меня в порядке. Мы частенько подолгу разговаривали с ним. Могли обсудить футбольный матч или погоду, что угодно. Он хороший, интересный был человек. Отлично знал историю Италии и о других странах при случае мог много интересного рассказать. У него вся квартира заставлена шкафами с книгами. Он меня как-то приглашал выпить с ним немного коньяку…

Не договорив, итальянец снова вздохнул и который раз с сомнением посмотрел на меня.

— Мы хорошо знали его много лет, даже знакомы с его детьми. Для нас его смерть полная неожиданность. Как же все-таки это случилось? — Магдалена дотронулась до руки консьержа и заглянула ему в глаза.