или за его пределами, которые искали бы в таких изображениях сексуального возбуждения, как это делала молодежь XX века с медицинскими иллюстрациями и каталогами нижнего белья, прежде чем порнография стала легко доступна онлайн. Но, скорее всего, у большинства зрителей такие изображения вызывали совершенно иную реакцию. Вполне можно идентифицировать себя с теми, кто пытал святую Варвару, но духовный смысл был в том, чтобы идентифицировать себя со страданиями святой (которые в свою очередь идентифицируются со страданиями Христа); можно расценивать изображение груди Девы Марии как сексуализированное, но духовный его смысл был в том, чтобы прочувствовать, что она матерь истовых верующих.

Мы можем понять, насколько современное понимание такого дискурса или изображений как эротических искажает средневековую действительность, задавшись вопросом: понимал ли их кто-то так же в Средние века? И в самом деле, средневековые источники нередко выражают озабоченность этим вопросом. В начале XV века Жан Жерсон много писал о необходимости различать, действительно ли видения женщин по природе своей божественны или же они были посланы дьяволом. Если они посланы дьяволом, возможно, они призваны ввести людей в искушение. Даже мудрые неспособны отличить одно от другого. Как писал Жерсон – возможно, о своем опыте:

Я знаю человека, который из очевидно похвального благочестия и мудрости принял в объятия похожей дружбы в Боге некую деву, жившую духовной жизнью. Поначалу в этом не было ни следа плотской любви. В конце концов из частых свиданий любовь постепенно зародилась, но то была не вполне любовь в Боге; и оказалось, что мужчина едва ли мог быть разлучен с той женщиной, не пытаясь нанести ей визит и не думая о ней беспрестанно. Тем не менее, он в то же время считал, что в этом не было ничего плотского, дьявольского или указывающего на дьявольский обман, и так он полагал до тех пор, пока не оказался разлучен с ней на долгий срок. Тогда тот мужчина впервые почувствовал, что любовь его была не чиста и не вполне искренна и целомудренна… Любое страстное чувство – в любви, праведности, самоконтроле и других вопросах – суть опасный спутник добродетельности[88].

Жерсон, очевидно, признавал, что средневековым людям могло быть трудно различить духовное и плотское – как и современным людям.

Целомудрие стало для средневековых христиан возвышенным идеалом: это был самоконтроль, который позволял человеку сосредоточиться на духовных вопросах и приблизиться к божественному. С другой стороны, это был и мучительный идеал, из-за которого можно разорвать контакт с любым человеком, который несет в себе искушение, и несправедливо обвинить человека, нарушившего свои обеты. Как положительные, так и отрицательные стороны этого идеала определяли жизни людей, составляя тем самым сексуальную ориентацию, которая отличается от любой другой ориентации, имеющей место в современной западной культуре.

Эта глава была посвящена преимущественно христианству, поскольку именно христианские идеи о целомудрии значительно повлияли на современное западное представление о глубокой порочности секса. Чтобы всесторонне раскрыть позиции евреев или мусульман по этому вопросу, потребовалось бы написать отдельные главы. Однако можно отметить, что в рамках обеих этих религий существовали группы, практиковавшие аскетизм, согласно которому сексуальная активность отвлекала разум, считалась нездоровой или низменной. И в иудаизме, и в исламе священнослужителей выделяли их знания, но не ординация или сексуальный статус. Тем не менее, в обеих этих религиях есть некоторые элементы восприятия сексуальной активности как ритуального загрязнения – в частности, представление о том, что семя необходимо смыть с тела или одежды перед молитвой, или же запрет на секс во время женской менструации. Христианство выбрало брезгливое отношение к происходящим в организме человека процессам и к его физиологическим жидкостям; такое отношение можно встретить во многих культурах, но только христианство возвело его до статуса фактора, позволяющего контролировать жизни многих людей.

3

Секс и брак

Сексуальная активность в браке считалась во многом греховной и опасной, но для средневековых авторов деторождение ее оправдывало. В средневековом обществе от людей ждали, что они вступят в брак. Безусловно, многие так и не женились: например, в северной Европе таких людей было до 15 % от всего населения. Некоторые выбирали духовную жизнь, у некоторых не было приданого, некоторые не могли содержать семью, некоторым запрещали вступать в брак родители, поскольку они не хотели разделять собственность и из-за этого позволяли жениться только одному сыну; некоторые не смогли найти партнера, некоторых не привлекали представители противоположного пола, а некоторые просто решили не вступать в брак. Тем не менее, по умолчанию от людей ожидали, что они создадут семью. Если делить средневековое христианское общество по сексуальному статусу, то различие между сексуально активными и целомудренными можно выразить как различие между вступившими в брак и девственниками. Для тех, кто не относился ни к тем, ни к другим, существовало немного социально приемлемых категорий, хотя на практике, вне всякого сомнения, можно было встретить множество сексуально активных людей, не связавших себя узами брака.

Поскольку церковь предпочитала целомудрие браку, ряд исследователей отрицают, что брак считался в средневековом обществе нормой, а некоторые даже утверждают, что в Средние века те, кто связал себя узами брака, считались «квирами». Но как можно утверждать, что поведение, характерное для почти 90 % населения – а во многих областях даже большей доли людей – является ненормативным? Безусловно, христианские богословы ценили целомудрие выше создания семьи, но они признавали, что не все люди призваны хранить целомудрие, и от подавляющего большинства людей ожидали вступления в брак. Наиболее благочестивые люди отказывались от брака – хранили целибат, как священники, приносили обет безбрачия при вступлении в религиозный орден, как монахини или монахи, или избирали иную форму религиозной жизни, – однако идея брака структурировала и религиозную мысль. Связанные с браком метафоры можно найти во многих средневековых религиозных учениях – например, для описания отношения Христа к своей церкви (популярная в средневековых проповедях тема) или для описания отношения святых женщин к божественному. В еврейских и мусульманских общинах брак также стоял в центре общественной жизни и религиозных обязанностей: ни та, ни другая конфессия не ценили идею девственности на всю жизнь.

В христианстве, в отличие от иудаизма и ислама, подавляющее большинство текстов о браке и подобающем сексуальном поведении – текстов медицинских, религиозных, юридических – были написаны людьми, которые сами в браке никогда не состояли. Не всегда просто понять, как именно они доносили до людей, состоящих в браке, идеи о подобающем для супругов поведении. Безусловно, один из способов – это проповедь, особенно начиная с XIII века и позднее; другой способ – это наставления священника во время исповеди. Однако мы знаем об этих наставлениях из текстов, написанных для духовников, а не от самих супругов.