– Право, Луиза, откуда только у тебя руки растут!

К чаю позвали гостей. Луиза вспыхнула и выбежала из комнаты в слезах, на ходу опрокинув книгу со столика.

На лестничной площадке ее догнал ледяной голос матери.

– Куда это ты собралась? Пойди на кухню, возьми веник с совком и убери за собой!

Луиза вернулась, подобрала с пола осколки, смела чайные листья и вытерла лужу, пока ее мать упражнялась в остротах на тему неуклюжей дочери.

– Единственная ученица в школе домоводства, которую оставили на три семестра, потому что за первые два она перебила всю посуду!

В комнате повисло чувство общей неловкости, никто не знал, что сказать. Отнеся веник и прочее на кухню, Луиза отправилась на поиски бабушки, чтобы извиниться за разбитый чайник, но той нигде не было. На глаза попалась лишь тетя Рейч, которая пришивала ярлычки к одежде Невилла.

– Не знаю, ягодка, не видела. А что случилось? Вид у тебя неважный.

Луиза не выдержала и разрыдалась. Тетя Рейч встала, закрыла дверь и усадила ее на диван.

– Расскажи все своей старой тетушке, – попросила она, и Луиза облегчила душу.

– Она меня ненавидит! Прямо по-настоящему ненавидит! Опозорила перед гостями! Обращается со мной как с десятилетним ребенком, от этого еще хуже!

Помолчав, она добавила:

– Даже слова доброго не скажет!

Тетя Рейч сочувственно сжала ей руку; к несчастью, это оказалась больная рука. Взглянув на нее, тетя Рейч достала аптечку, разожгла спиртовку, на которой бабушка готовила чай, растопила парафин и обработала ожог. Сперва было ужасно больно, потом стало легче.

Покончив с перевязкой, тетя Рейч сказала:

– Солнышко, все не так! Ты пойми, у нее сейчас очень тяжелый период, ведь папы рядом нет. В разлуке женщинам тяжелее: они остаются дома и часто не знают, что там с мужьями происходит. Попытайся понять… Когда люди взрослеют, как ты, то начинают понемногу осознавать, что родители – не просто мама с папой, но живые люди со своими проблемами. Впрочем, думаю, ты это уже и сама заметила.

Хотя Луиза ничего такого не замечала, она кивнула тогда со знающим видом. И сейчас, застегивая кремовую блузку, которую ей сшила тетя Рейч, она подумала, что маме действительно должно быть тяжело: ее собственная мать практически сошла с ума, приходится жить на Лэнсдаун-роуд в одиночку – отец организовывает оборону аэродрома в Хендоне. Он провел с ними лишь два дня на Рождество. С другой стороны, дядю Руперта на флоте вообще не отпускали.

Концерт ей очень понравился; пожалуй, лучший из всех, которые она посещала: отчасти из-за того, что она знала пианиста (все-таки они обедали вместе), отчасти потому, что в зале было полно родителей, друзей и родственников выступавших, и в воздухе витала особая атмосфера волнения.

Сперва сыграли увертюру, затем рояль передвинули в нужную позицию, и дирижер вернулся с Питером, почти утонувшим во фраке. В программе значится третий концерт Рахманинова с удивительно долгой и необычной прелюдией. Едва начав играть, Питер преобразился: появилась мощь, энергия, блестящая техника. Он целиком погрузился в музыку и даже внушал некоторое благоговение.

* * *

На следующий день отправились за покупками.

– Ты видишь в своих родителях обычных людей? – спросила Луиза.

– Иногда, в обществе. Дома не особенно – наверное, потому, что им очень нравится быть родителями. Они вообще не видят, что я взрослею!

– Но разве ты не замечаешь, как они себя ведут друг с другом?

– Да, но их отношения заключаются в том, чтобы играть маму и папу – этим они и занимаются всю дорогу.

– Грустная перспектива, когда вы с Питером окончательно повзрослеете.

– А, для них никакой разницы не будет. Даже тетя Анна сейчас полностью сосредоточена на роли тети.

– Она всегда жила с вами?

– Нет, что ты! Она приехала на лето. Муж по какой-то причине не смог поехать с ней (дядя Луи – адвокат в Мюнхене), а потом она получила телеграмму «Не возвращайся». А когда она все равно собралась ехать, он позвонил папе, и папа сказал, что она должна подчиниться.

– Так она здесь с прошлого лета?

– С позапрошлого. Ей, конечно, тяжело: ее дочь в том году вышла замуж и вот недавно родила, и тетя Анна даже не видела ребенка.

– Но почему?

– Папа знает почему, но не говорит. Он пытался зазвать дядю Луи сюда, но пока безуспешно. У нее нет денег, поэтому она для нас готовит. К тому же ей есть чем заняться, как говорит папа, и это хорошо.

– Похоже, он не очень-то стремится приехать. Твой дядя, я имею в виду.

Стелла начала было отрицать, но закусила губу и затихла.

– Не хочешь об этом говорить?

– Надо же, как ты догадалась!

– Ладно, пожалуйста.

Сарказм Стеллы ей пришелся не по душе.

Разговор происходил в автобусе по пути к Слоун-сквер. Луиза почувствовала, что вся поездка будет испорчена, если они не помирятся. Едва она подумала об этом, как Стелла положила ей руку на колено.

– Прости, я не хотела. У него там старенькие родители и сестра, которая за ними приглядывает, понимаешь? Так что мы собираемся покупать?

И разговор повернулся к давно обсуждаемой теме. Каждая могла позволить себе лишь один приличный предмет одежды. В школе они весь семестр измеряли друг друга у двери: Стелла перестала расти, а Луиза еще нет.

– Можно купить юбку, если у нее будет приличная кайма.

– Сейчас таких не делают.

Луиза вспомнила свою детскую одежку: платья с огромными оборками; даже лифы выпускались по мере роста.

– Я бы хотела пиджак, который сочетался бы со всем остальным.

– Обойдем сперва весь магазин.

Они задержались, и Стелле пришлось звонить домой и объясняться, почему они не успеют к обеду. Видно было, что она ужасно боится. К счастью, трубку взяла тетя Анна. Разговор велся на немецком, так что Луиза лишь потом узнала его содержание: Стелла сочинила, будто они встретили школьную подругу с матерью и та настоятельно пригласила их к себе домой перекусить.

– Теперь мы остались без обеда, если только не купим что-нибудь, – сказала Стелла. Обе изрядно проголодались, но никому не хотелось тратить драгоценное содержание на еду.

– А папочка угостит нас замечательным ужином, – вспомнила Стелла.

Процесс выбора занял ужасно много времени, поскольку они никак не могли решиться. К тому же обе скрупулезно следили за тем, чтобы у каждой была возможность примерять все, что хочется. В конце концов Луиза купила шерстяное платье цвета бледной листвы, а Стелла – пиджак с медными пуговицами. Подумав, Луиза все-таки решилась взять льняные брюки терракотового цвета, которые присмотрела ранее на распродаже всего за два фунта.