— Ко мне приходила твоя мама, — наконец вынуждена была начать разговор Эшли.

— Так вот почему ты меня искала, — понимающе кивнул он.

— Она беспокоится о тебе. Она не хочет, чтобы ты участвовал в гонках в Каслтоне, хотя, я думаю, на самом деле ее беспокоит Гавайский отрезок.

— Значит, она тебя попросила.

Эшли догадалась, что Шон пребывает в не слишком хорошем настроении. Искоса поглядев на него, заметила тень щетины вдоль челюсти, складки на лице и затвердевший подбородок. Он изменился, подумала она.

Это не тот мальчик, в которого она когда-то влюбилась. Мужчина, почти незнакомый. Их откровенные разговоры закончились много лет назад. Время, когда она знала его мысли, его мечты, осталось в далеком прошлом. Она понятия не имела, о чем он думает сейчас и о чем — вообще.

— Я теперь совсем не знаю тебя, — тихо сказала она, не понимая, что говорит вслух, пока Шон не повернул голову и не посмотрел на нее темными мрачными глазами.

— Ты только сейчас это поняла?

— Может быть. — Осознав это, Эшли почувствовала, как печаль затопила ее. Единственный человек, который когда-то хорошо знал ее, был Шон. Даже сестрам она не призналась кое в чем, а с Шоном делилась своими секретами много лет назад. Она доверяла ему. Он доверял ей.

Вот в чем суть проблемы. Она утратила его доверие.

— Что ты хочешь, Эш? — пробормотал Шон с досадой. — Почему ты на самом деле пошла искать меня? Трудно поверить, что тебя вообще волнует то, что я делаю.

— Твоя мать убедила меня. Я не могла сказать «нет».

— Ты можешь сказать «нет» мне, но не можешь сказать моей матери?

Шон скептически посмотрел на нее. Он собирался встать, но Эшли положила руку ему на плечо, прикосновение поразило обоих теплом и силой. Их глаза встретились впервые за долгое, долгое время.

— Это все еще с нами, — пробормотал он. — Ты можешь говорить мне все, что хочешь, но я чувствую это, и ты тоже чувствуешь. Оно еще здесь.

Эшли опустила руки, ее голос дрогнул, когда она заговорила:

— Речь не о нас, о тебе. О твоей безопасности. Твоей жизни. Твоего будущего. Я не хочу, чтобы ты гонялся за тенью Джереми. Ты никогда не сможешь его настичь. Тебе надо отпустить его.

— Я не готов. Он был моим братом.

— Отпустишь ты его или нет, он все равно мертв, — печально сказала Эшли. — И если ты пойдешь по его пути, для Джереми это уже неважно, но для твоих родителей имеет большое значение. Они не хотят потерять и тебя.

— Я не хочу огорчить родителей, но поступлю так, как считаю нужным. Мне было пятнадцать, когда ты ушла в море, и шестнадцать, когда Джереми тоже снялся с якоря и ушел. Два человека, которых я больше всех любил в этом мире, жили жизнью, наполненной приключениями, а я оставался далеко от них, рядом с родителями, ходил в школу, делал уроки… у меня было все не так, как у тебя и Джереми. Всякий раз, когда он звонил, мои родители и я толпились вокруг телефона, боясь пропустить хоть одно слово. И когда отец клал трубку, он смотрел на маму с невероятной гордостью в глазах и говорил: «Это наш сын, Наоми. Разве можно не гордиться им?» — Шон умолк ненадолго, а потом продолжил: — Они никогда не говорили так обо мне. Почему? Потому что я не совершил ничего выдающегося.

— Я уверена, они тобой гордятся.

— Да как они могут? Чем? Я бросил колледж на полдороге. Я менял места работы так же часто, как рубашки. Я плыл по течению. И когда они попросили меня вернуться и войти в семейный бизнес, я отказался. Поверь мне, они вовсе не гордятся мной.

— Ты просто искал свое место в жизни. В этом нет никакого криминала.

— Тогда почему ты пытаешься удержать меня от гонок? — спросил Шон.

— Потому что ты не найдешь того, что хочешь найти в океане. Это тяжелая жизнь и очень одинокая. И ты никогда не любил тесные помещения.

— Откуда ты знаешь, что я люблю?

Она посмотрела ему в глаза и увидела гнев, но и неж-ность тоже. Кое-что из того, что они знали друг о друге, никогда не изменится.

— Ты ничего не должен никому доказывать, Шон.

— Неужели? — Он помолчал. И добавил: — Я знаю, почему ты рассталась со мной, когда вернулась. Ты прошла через невероятные приключения, а я остался парнем из маленького городка, которому никогда не понять, что ты видела, что пережила. Вот почему ты выбросила меня из головы.

Эшли, отвернувшись от него, заправила за ухо прядь волос. Все гораздо сложнее, чем он думал.

— Когда я вернулась в город, я не стала думать о тебе меньше, чем прежде. Все было иначе. Я стала другой. Я изменилась, и тем, что я сделала, нельзя гордиться.

— Не понимаю.

— Я целовала другого, — порывисто бросила она, не слишком задумываясь о том, какие последствия повлечет ее признание.

Шон смотрел на нее смущенно и недоверчиво.

— Что?

— Я целовала другого во время плавания.

— Ладно, ладно… — Шон откашлялся. — Ты была совсем молоденькая. Мы долгое время были далеко друг от друга. Почему ты не сказала мне сразу? Мы могли бы начать сначала. Я не верю, что ты порвала со мной из-за парня, которого больше никогда не увидишь. Почему ты не доверилась мне?

Эшли глубоко вдохнула перед решительным признанием.

— Это был Джереми. — Она посмотрела ему прямо в глаза, чтобы у него не осталось ни малейших сомнений, и сказала: — Я целовала Джереми.

* * *

Тайлер откинулся на спинку стула, пока официант разливал кофе в чашки. Ужин с Кейт прошел на удивление приятно. Учитывая ее взвинченное состояние, он выбрал спокойный тон и не нападал на нее.

Они обсуждали погоду, местные спортивные команды, последние бестселлеры и, наконец, качество итальянской пасты в крошечном ресторане под названием «Пикколо», расположенном на одной из улочек окраины Каслтона. Тайлер получил бы еще большее удовольствие от общения с Кейт, если бы выполнил то, ради чего приехал на остров, но задача все больше осложнялась. Надо задавать вопросы, двигаться к намеченной цели, но он эгоистично не хотел воздвигать стену между ними, и это вызывало в нем чувство вины.

Он не ставил перед собой задачу завоевать симпатию Кейт. Жизнь семьи его брата поставлена на карту. Кейт могла быть матерью Амелии. Она вполне способна ополчиться на его брата, угрожать разрушить жизнь Марка и его дочери. И даже если она не мать Амелии, она — ее тетя. Несомненно, она станет до последнего поддерживать Эшли или Кэролайн. А он обязан помогать Марку. Им никогда не встать на одну сторону в этом противостоянии. Никогда.

Кейт положила ложечку на стол.

— Пришло время, не так ли?

— Простите?

— Обсудить то, что вас действительно интересует. Вы накормили меня тортелини, но я по-прежнему не заинтересована в интервью. Я не доверяю вам. Я не думаю, что вы рассказали все о своих намерениях.