Школа для девушек. – С 30 августа начались и продолжаются занятия в школе миссис Э. X. Путнам на Уайт-стрит, 20. В школе обучаются тридцать девушек. Занятия английским языком проводит сама миссис Путнам. Уроки французского языка, музыки, рисования и чистописания ведут первоклассные учителя.

Ужасное происшествие. – В пятницу были обнаружены корова и овца, принадлежащие Элиасу Хамфрису из Хэверстро. Вид обоих животных способен вызвать ужас. Мало того, что у коровы и овцы были перерезаны глотки. По словам мистера Хамфриса, у них самым жестоким образом были вырваны сердца. Пока неизвестно, кто совершил эти отвратительные надругательства над бедными животными. Нам сообщили, что схожая участь постигла корову, принадлежавшую Джозефу Л. Рою, соседу мистера Хамфриса. Однако мы не располагаем какими-либо доказательствами, подтверждающими правдивость этого сообщения.

Пошлина с каналов. – Сумма пошлины, взимаемой за пользование каналами штата, на первое сентября составила 514 тыс. долларов, что почти на 100 тыс. больше предыдущих сборов…

31 октября

– Надо же! Корова и овца! – воскликнул капитан Хичкок, размахивая газетой, словно мечом. – Уже и скот стал жертвой этого безумца. Неужели теперь будут гибнуть коровы?

– Я не желаю ничьей гибели, но в данной ситуации лучше коровы, чем кадеты, – сказал я.

Хичкок по-бычьи раздул ноздри. Глаза у него налились кровью. Да, не приведи господь какому-нибудь кадету попасться под руку разгневанному капитану!

– Прошу вас, капитан, не надо тревожиться раньше времени. Откуда мы знаем, что это был тот же самый злоумышленник?

– Если не он, тогда налицо редкостное совпадение! – все еще пылая гневом, буркнул капитан Хичкок.

, – Хотя бы одно утешает: похоже, этот безумец оставил своим вниманием Вест-Пойнт.

Хмурясь, Хичкок коснулся эфеса своего форменного меча.

– Хэверстро совсем недалеко отсюда, – сказал он. – Любой кадет доберется туда за час или даже быстрее, если сумеет раздобыть лошадь.

– Вы правы, капитан. Кадету несложно туда добраться. А офицеру?

Не знаю, может, во мне подспудно бродила мысль спровоцировать этого храброго воина и честного гражданина, иначе бы я не задал такой вопрос.

Ответом мне был стальной взгляд и легкое покачивание головы. Затем последовали вопросы, касавшиеся расследования. Капитан желал знать, осмотрел ли я ледник и что там обнаружил. Я отвечал, что ледник осмотрел, но кроме льда ничего там не нашел. Ни похищенного сердца, ни каких-либо зацепок.

Далее капитана интересовало, говорил ли я с преподавателями академии и что они мне сказали. Да, кое с кем я успел поговорить. Преподаватели с похвалой отзывались об успехах Лероя Фрая в минералогии и топографии. От них я также узнал, что покойный кадет любил ореховые чипсы. Пробелы по части фактов мои собеседники постарались заполнить своими теориями. Лейтенант Кинсли посоветовал мне обратить внимание на положение звезд. Профессор Чёрч полюбопытствовал, слышал ли я о жестоких обрядах, существовавших у друидов. Капитан Инеас Маккей, квартирмейстер академии, уверил меня, что похищение сердца – это ритуал, бытующий у индейцев племени семинолов. Правда, добавил он, нынче ритуал совершается все реже, однако еще не канул в прошлое.

Хичкок выслушал мои слова, плотно сжав губы. Когда я кончил говорить, он медленно, с шипением, выдохнул.

– Не стану от вас скрывать, мистер Лэндор: сейчас моя обеспокоенность выше, чем в день нашей первой встречи. Совершено надругательство над телом молодого человека. Проходит несколько дней, и схожее надругательство совершается над бессловесной скотиной. Между обоими злодеяниями должна быть какая-то связь, но я не в состоянии ее найти. Я не могу понять, зачем ему… зачем злоумышленнику понадобились…

Все эти сердца, – договорил за него я. – Вы правы: обыденная логика тут пасует. Однако мой помощник, кадет По, думает, что убийство и изъятие сердца совершил поэт.

Хичкок резко провел по рукавам мундира, снимая несуществующие пылинки.

– В таком случае мы должны последовать совету Платона и изгнать из общества всех поэтов. И первым кандидатом на изгнание станет кадет По.

Воскресный день, о котором я собираюсь рассказать, был прохладным. Время тянулось еле-еле. Я сидел в гостиничном номере возле открытого окна. Сверху лента Гудзона просматривалась едва ли не до Ньюбурга[51]. Пожалуй, еще дальше – вплоть до Шавангункских гор. Небо покрывали облака, похожие на ветхие лоскуты. По речной воде тянулась золотистая солнечная дорожка, которую норовил смять ветер. Он налетал со стороны прибрежных оврагов, покрывая Гудзон полосами ряби.

К причалу Вест-Пойнта подходило судно «Палисадо» – один из пароходов компании «Норт-ривер». Четыре часа назад он покинул нью-йоркскую гавань. Все палубы были густо усеяны пассажирами. Люди перегибались через перила палубных балюстрад; более осторожные и чувствительные к солнечным лучам оставались под навесами. Словно цветы на лугу, мелькали розовые шляпки и красно-синие полосатые зонтики. Некоторые дамы предпочитали головные уборы, украшенные темно-лиловыми страусиными перьями. Наверное, даже в райских садах не встречалось такого разнообразия тонов и оттенков.

Раздался свисток боцмана. Его тут же перекрыл пароходный гудок. Палубные матросы торопливо сбросили сходни. Осторожно ступая по прогибающимся доскам, на берег сошла очередная партия визитеров, решившая навестить королевство Сильвейнуса Тайера. Следом матросы равнодушно тащили их багаж.

Я еще какое-то время наблюдал за прибывшими, пока не заметил, что все как один смотрят на мое окно. Неужели их так привлекла моя физиономия? Я вдруг сделался объектом пристального внимания: на меня были устремлены стекла театральных и более мощных биноклей. Мне это не льстило, а наоборот – раздражало. Я встал со стула и отошел назад. Визитеры пропали из поля зрения, однако я чувствовал, что они продолжают глазеть на пустое окно. Вместо размышлений о причинах я решил закрыть окно и опустить жалюзи. Я взялся за шпингалет и только сейчас обратил внимание на… чью-то руку, вцепившуюся в оконный косяк.

Насколько помню, я не вскрикнул и даже не шевельнулся. Меня обуяло любопытство. Схожее любопытство, думаю, должен испытывать пехотинец, глядя на подлетающее к его голове пушечное ядро. Я стоял посреди комнаты и просто смотрел. Вскоре за косяк ухватилась вторая рука. Послышалось негромкое сопение. Затем показалась знакомая кожаная шляпа, мокрые от пота пряди черных волос и два больших серых глаза, пристально оглядывающих комнату. Далее моему взору предстали раздутые ноздри и крепко стиснутые зубы.