— Ты сможешь снять это заклятие? — с робкой надеждой спросил Кевин.

— Тут лучше обратиться к специалисту по колдовской медицине. А возможно, придётся подождать возвращения Кевина с его Силой. Но прежде всего нужно поймать Эриксона и вытрясти из него само заклятие. С чарами всегда легче бороться, когда знаешь их первооснову. — Морган хмыкнул. — Интересно, а что бы ты делал, если бы и дальше держал своё слово?

— Да уж, — кивнул Кевин. — Только мучил бы себя и жалел Дейдру… А так у меня хоть появилась надежда.

Морган откинулся на спинку кресла и, поджав губы, пристально поглядел на него.

— А ты не думал о том, что Бронвен могла внушить тебе эту безнадёжность? Разумеется, не грубо, а исподволь, ненавязчиво. Лично мне кажется подозрительным, что ты так быстро и без колебаний поверил её рассказу. Я думаю, что ты обязан Дане не только освобождением от пут, но и избавлением от наваждения. Сдаётся мне, что пробудь ты во власти чар столько, сколько Бронвен рассчитывала тебя продержать, ты бы неукоснительно соблюдал свой обет молчания.

Кевин заскрежетал зубами:

— Проклятая маленькая стерва! Жаль, что она сестра Колина, иначе бы я… Кстати, ты сообщишь обо всём Колину?

Морган задумчиво покачал головой:

— Сообщу, но не обо всём. Только о том, что Эриксон сделал с Дейдрой, и ни словом не обмолвлюсь про Эмриса. Я не буду тем человеком, от которого Колин узнает, что его брат — убийца. И тебе советую молчать. Вот когда изловят Эриксона, и на допросе он выдаст Эмриса, тогда другое дело. А если нет, то пусть это остаётся тайной.

— Эмрис заслуживает смерти! — заявил Кевин.

— Заслуживает, — не стал возражать Морган. — Но я не могу оказать Колину медвежью услугу, вынудив его казнить родного брата. В конце концов, Эмрис уже не представляет никакой угрозы. Пусть он доживает свой век в изгнании, пусть мучается угрызениями совести и страшится ада.

— Нет, — решительно произнёс Кевин. — Этого я так не оставлю. Колину тоже ничего не скажу, но оставляю за собой право при случае расквитаться с Эмрисом.

— Как хочешь, — безразлично сказал Морган. — А теперь не мешай. Я попытаюсь связаться с Колином.

Он расслабился в кресле, прикрыл глаза и погрузился в лёгкий транс. Камень на его груди слабо замерцал. Кевин знал, что Огненный Глаз Моргана (равно как и камни Даны и Бронвен) был поверхностно настроен на Знак Силы Колина, что позволяло им без труда устанавливать контакт даже на расстоянии в тысячу миль. Кевина всегда изумляла способность колдунов к мысленному общению, он считал телепатию самым поразительным явлением из всего арсенала магических приёмов. Между ним и Дейдрой изредка возникала подобная связь и длилась она лишь считанные секунды, но эти мгновения были так прекрасны, так волнующи, что поначалу Кевин недоумевал, почему колдуны и ведьмы всё же предпочитают речь непосредственному обмену мыслями. Позже он узнал, что дело не только и не столько в тех усилиях, которые нужно прилагать, чтобы удерживать мысленную связь, сколько в том, чтобы постоянно быть начеку и не обрушить на собеседника поток своих эмоций, чувств и переживаний, перед которыми не устоит даже самая верная дружба, даже самая нежная любовь. Морган как-то сказал, что для того, чтобы всеми фибрами души возненавидеть человека, достаточно заглянуть в его мысли. Кевин не принимал столь категорического суждения; ему хотелось бы верить, что узнай он, что думает о нём Дейдра, он продолжал бы любить её по-прежнему…

Спустя пять минут камень на груди Моргана погас. Он распахнул глаза, потянулся и зевнул. Вид у него был хмурый и недовольный.

— Вот чёрт! Девки на сегодня отменяются. В первом часу ночи Колин велел нам собраться в его кабинете — тебе, мне и Дане. Он хочет переговорить с нами.

Кевин удивлённо приподнял бровь:

— И со мной? Но я ещё не пробуждённый колдун.

— Не беда. Мы с Даной поможем тебе.

Говоря это, Морган даже не подозревал, насколько пророческими окажутся его слова…

Я постарался как можно скорее покинуть владения Хаоса и взял курс на один из миров-двойников Страны Вечных Сумерек. Юнона вскоре заметила отклонение от намеченного маршрута и произнесла:

— Кажется, мы направляемся в Сумеречную Зону. Хочешь посоветоваться с дедом?

— Нет, сначала с Дианой. Я только что связывался с ней.

— Понятно, — сказала мама и с лёгким упрёком добавила: — Ты даже не спросил моего согласия.

— Я не сомневался, что ты согласишься. Нам не следует предавать эту информацию огласке, пока мы сами не разберёмся, что она означает. А Диана поможет нам разобраться в её топологических аспектах.

Юнона кивнула, признавая мою правоту. Её родная сестра Диана, младшая дочь Януса из Сумерек, несмотря на свою молодость, была нашим математическим гением и могла дать сто очков вперёд многим общепризнанным авторитетам в этой области. Если кто и мог понять странные утверждения Врага о Срединных мирах и истоках Формирующих, так это именно она.

— В самом деле, — сказала мама. — Сейчас в моей голове царит настоящий сумбур. Я должна собраться с мыслями, прежде чем представить главам Домов отчёт о нашей встрече с Врагом.

— Тогда заблокируй свой Самоцвет, — посоветовал я. — Чтобы никто не мешал тебе собираться с мыслями.

Юнона стянула с пальца кольцо с Небесным Самоцветом, который, кроме всего прочего, был телепатическим приёмником-передатчиком, настроенным на мысленные волны своего обладателя.

— Это для пущей верности, — объяснила она, пряча кольцо в кармашек туники.

Большую часть пути мы преодолели молча, лишь под конец, когда мы уже были почти у цели, мама задумчиво произнесла:

— Боюсь, Артур, я привила тебе слишком сильную любовь к моему Дому. Сумерки тебе дороже отцовского Дома, а с Сумеречными родственниками ты знаешься больше, чем с детьми Света. Вот, например, ни к одной из своих сестёр ты не привязан так, как к Диане.

Я почувствовал, что краснею.

— А что в этом плохого?

— В общем, ничего. Но для тебя, как принца Света, это неправильные приоритеты.

— Какие уж есть, — ответил я. Мы как раз прибыли на место и вышли из Туннеля на опушке леса, недалеко от спокойного ручья. — А вот и мир Дианы, её личные Сумерки. Красиво здесь, правда? Чертовски похоже на Дневной Предел Страны Сумерек.

— Да, похоже. Ну, прямо точь-в-точь.

— Только это дикий мир, необитаемый. И в этом его прелесть.

— Тебя всегда влекла суровая идиллия, — сказала Юнона. — Как, впрочем, и Диану.

Большой диск красного солнца неподвижно висел над самым краем небосвода, не сдвигаясь ни на йоту на протяжении миллионов лет. Это был старый-престарый мир, где приливные силы погасили вращение планеты вокруг собственной оси, и теперь она смотрела на светило только одной своей стороной. Здесь не было смены дня и ночи, отсутствовали времена года; а было дневное полушарие, выжженное вечно палящим солнцем, и было ночное — скованное вечными льдами, а между ними лежал пояс вечных сумерек, где вечно царила осень.