— Быстрее, — прохрипел он.

Лишние люди у него были, все равно, встань они все в ряд, как это сделали австро-венгры, от стены к стене, места всем и не нашлось бы.

Он слышал, как за его спиной штурмовики стаскивали в одну кучу мертвецов, причем для этого годились как свои, так и чужие, и не до сантиментов здесь было, потому что мертвецы превратились просто в строительный материал, который может сберечь жизнь тем, кто еще уцелел. Души штурмовиков, кому принадлежали эти тела, летая над ними, могли только радоваться этому.

Раненых они смогли эвакуировать, перетащили ближе к выходу из форта. Не всех, конечно. Что же случилось с остальными, приходилось только догадываться. Кто-то доковылял сам, завалился на пол, потому что стоять не мог долго на ногах, взял автомат и приготовился к смерти.

В автоматах заканчивались патроны.

Хаос и безумие воцарилось повсюду, а люди почти превратились в зверей, и когда у них закончатся патроны, когда все холодное оружие застрянет в трупах, они начнут рвать друг друга зубами и ногтями, выдавливать глаза пальцами… Он уже участвовал в такой драке всего месяц назад в польском лесу, когда их транспорт был сбит и за ними охотились германские самокатчики. Он думал, что этот ужас никогда не повторится, а будет только приходить к нему в кошмарных снах, от которых он никак не мог избавиться и часто просыпался посреди ночи весь мокрый от холодного пота, выступающего на теле, но это сражение было еще более жестоким, еще более кровопролитным. Что же его ждет ночами, если он выживет?

Мазуров замотал головой.

Вокруг него было так много смерти. Удивительно, что она его до сих пор не заметила, а лишь присматривалась к нему, прикоснувшись к голове чуть повыше виска, скользнув по каске и оставляя на ней сверкающую бороздку, к руке, порвав комбинезон и кожу.

— Готово! — закричали ему на ухо.

— Отходим! — закричал Мазуров.

Плотным огнем, истратив почти все патроны в автоматах длинными очередями, точно пальцы заиндевели в одном положении, не хотят отпускать курок и будут давить на него, даже когда в магазинах останется только пустота, наполненная дымом, они построили перед собой еще одну баррикаду из тел австро-венгров.

Берите, не жалко. Но те отчего-то этот дар не приняли или не догадались, что за стеной трупов можно спрятаться. Они все лезли и лезли через нее, делая баррикаду все выше и выше.

— Отходим, — еще раз прокричал Мазуров, видя, что штурмовики слишком увлеклись и уже ничего не слышат.

Он перепрыгнул через вал тел, свалился на него, прикрывая огнем отходящих штурмовиков, но пули настигали их во время прыжка, и они падали по другую сторону, обливаясь кровью. Товарищи оттаскивали их подальше, перевязывали.

Мертвые тела еще сохраняли тепло. Вокруг были мертвые лица. Еще не побелевшие. Он знал этих людей. Ад, наверное, выглядит по сравнению с этим сражением райским местом, и если он попадет туда, ему будет совсем не страшно.

Штурмовики притащили откуда-то два тяжелых пулемета, водрузили их поверх баррикады, и то, что потом произошло, было по-настоящему ужасным зрелищем. Крупнокалиберные пули буквально разрывали человеческие тела на части, их сметало огнем, потому что противостоять этому огненному валу органика не могла, а только железо.

Автомат нагрелся, стал обжигать лицо, глаза слезились от дыма, он разъедал слизистую, мешая дышать, но хуже всего был нестерпимый запах свежей крови. От него начинало тошнить.

Мазуров звериным чутьем почувствовал, что ему надо обернуться, и он увидел, как в дверном проеме появляются люди, материализуются из тумана, как призраки в спиритическом сеансе.

«Нет», — пронеслось у него в голове, потому что он подумал, будто это австро-венгры, атакующие форт с фронта, наконец-то дошли до него. Он не мог разобрать, какая на них форма, хотел повернуть в их сторону автомат, зная, что это уже бесполезно. И тут он разглядел кокарды на их фуражках.

«Русские кокарды. Русские!»

На предплечьях черные нашивки.

«Деникинцы. Они дошли. Только они могли так быстро дойти».

Мазуров не сомневался, что именно им Брусилов прикажет пробиваться к форту — славной «Железной» дивизии, которую боялись даже германцы. Когда-то они поставили против нее лучшую из своих дивизий — «Стальную», но после двух недель боев, потеряв половину состава, были вынуждены отправить ее в тыл на пополнение, а в газетах появились статьи под заголовками «Германская сталь — хороша, но русское железо — лучше». Им всегда доставались самые трудные задания, они всегда несли колоссальные потери, и, скорее всего, в ней осталось не так уж и много тех, кто начинал эту войну, но никогда никто не усомнился в том, что она по праву носит название «Железной».

Волна деникинцев затопила форт, увлекла за собой штурмовиков, перекатилась через баррикаду, через одну, другую, столкнулась с валом австро-венгров и разметала его, смяла, отбросила, как отбрасывает мощный паровоз вставших на его пути людей. Штыковую атаку деникинцев никто не выдерживал.

— Они сдаются. Не стреляйте, — разнеслось по форту.

Австро-венгры побросали оружие. Что-то сломалось в них. Они не хотели больше сражаться, понимая, что смысла в этом нет. Тела поникли, лица стали безжизненными, как у мертвецов.

Выстрелы затихли, остались только стоны.

Штурмовики переводили дыхание, хватали жадно воздух, точно это был самый лучший напиток в мире.

К Мазурову подошел офицер деникинцев.

— Лейтенант Клашевский, — представился он, приставив пальцы к виску.

— Майор Мазуров. Спасибо вам. Еще пару минут — и все.

— Не за что, господин майор. Вы все сами сделали. Нам-то и потрудиться почти не пришлось. — Он видел многое, но такое, что увидел сейчас, — никогда, и это ясно читалось в его глазах. — Простите, но на всех этажах то же самое, что и на этом?

— На втором убитых меньше, а что на третьем, я не знаю. Мы не дошли до него. Но мы применяли иприт, а австро-венгры спали в это время.

Клашевский кивнул.

— Как там? — Мазуров ткнул в дверной проем.

— Все хорошо, — сказал лейтенант, — мы их тесним.

Впереди опадала стена огня, но Страхов все же боялся задеть ее, боялся, что осколки и куски вырванной земли разобьют его аэроплан, и поднял его чуть выше, откуда люди казались крохотными, точно это оловянные солдатики, расставленные для игры мальчишками. Многие из них повалились, лежали на земле темными точками, и даже когда взрывы утихли и начал рассеиваться дым, они не поднимались, будто любое движение выдаст их, и тогда на них обрушатся новые снаряды.

Прежде чем затихнуть, орудия форта сделали еще один залп и подняли к небесам стену огня уже позади аэроплана Страхова.

Бесформенными нагромождениями оплавленного металла стояли догоревшие танки.