— Три? А я думаю — дюжина! Две дюжины, если ты обещаешь выиграть три из пяти прыжков, Саймон. — Арман выразительно вскинул брови.

— Временами мне кажется, что вы, с вашей преданностью и трогательными шутками, — моя единственная опора в жизни! — с улыбкой сказал виконт, постукивая пальцами по затылку. Приняв от слуги бокал с шампанским, он сделал большой глоток прохладного пузырящегося напитка и продолжил: — В противном случае я бы, кажется, сошел с ума после этих десяти дней. Но, слушая вас двоих, я чувствую себя последним нормальным человеком во всей Англии. Или по крайней мере единственным здравомыслящим обитателем Портленд-плейс, — добавил он мрачно.

— Значит, ты так и не видел ее? — Бартоломью обхватил подбородок руками, упираясь локтями в стол, и наклонился вперед. — Нет? — Он надеялся, что окажется прав, так как уже заключил пари, что было совершенно в его характере. Они с Арманом поспорили на пятьдесят фунтов, как скоро их друг выломает дверь в спальню Каледонии Джонстон, перешагивая, если потребуется, через избитое и покалеченное тело матери.

Бартоломью ставил на воскресенье. Арман считал, что конец противоборства Броктона и его выдающейся матери наступит сегодня. Еще двенадцать часов — и пятьдесят фунтов попадут в карман Бартоломью. Он уже знал, что купит на выигрыш прекрасную кобылу, на которую положил глаз в Татте.

— Ты хороший человек, Саймон. Хороший. Я восхищаюсь твоим терпением.

Виконт никогда не участвовал ни в каких пари, но знал своих друзей так же хорошо, как они знали его. Прищурив глаза, он посмотрел по очереди на какого, полагая, что просчитал все правильно.

— Вы меня удивляете, — твердо сказал он, допивая шампанское одним глотком. — Можно подумать, что ни один из вас не способен найти себе лучшего занятия, чем заключать глупые пари на мою жизнь.

— Мы и не заключаем, — сказал Арман, поправляя кружево на своих манжетах. — А жаль. Нет, правда, Саймон. Мы просто пожевывали тут немного и ждали тебя, чтобы приступить к осуществлению твоего маленького плана. Филтона, конечно, здесь нет, но нужно же когда-то представить обществу твою крошку, а то сезон закончится. Я готов пожертвовать собой, чтобы вывести ее на первый танец. Разве я еще не говорил?

— Возможно, я обману ее надежды играть какую-то реальную роль в моем плане, — сказал Саймон, видя глумливый блеск в глазах Армана и делая ему поблажку, хоть и не понимая почему. — Но это не значит, что я позволю тебе вольности в отношении девушки. Не в ее годы, Арман. Она слишком юна для тебя, поэтому ты не поведешь ее ни на какой танец. Только через мой труп. Понял?

— Ты сможешь прыгнуть так далеко, Арман? — спросил Бартоломью, подзывая слугу, чтобы он наполнил его бокал. — Саймон не такая уж глыба. Определенно не такой круглый, как Олванли, например. Или чудовищно грузный, как наш Принни. Так что подумай. Если ты встанешь рядом с Саймоном, потребуется значительный рывок прямо со старта, учитывая, что…

— Замолчи, Боунз! — одновременно сказали Арман и Саймон.

Бартоломью откинулся в кресле, уткнувшись подбородком в шейный платок, но, несмотря на поражение, по-прежнему широко улыбаясь своему остроумию.

Саймон почувствовал на себе изучающий взгляд Армана.

— Ты увлечен ею, не так ли? — спокойно спросил Готье. — Она очаровала тебя — маленькая шалунья, владеющая пистолетом.

— Очаровала? Я увлечен ею? — Саймон покачал головой. — Не будь глупцом, Арман. Она почти дитя. Просто норовистый ребенок. Я старше ее на добрую дюжину лет. Это с одной стороны, а с другой — крошка вообще мне не очень нравится. Вдобавок ко всему моя мать слишком ее любит. Из-за одного этого я охотно оставил бы этот безумный план и выпроводил ее домой, чтобы ее безмозглый папаша сам с ней разбирался.

— Она тотчас ускользнет обратно, чтобы всадить пулю в Филтона, — сказал Бартоломью. — И кончит в ужасной камере, отбиваясь от крыс. Это точно. Ты правильно сделал, Саймон. В самом деле правильно. Ты уберег ее от беды. Это разумно, хотя, конечно, ужасно нечестно с твоей стороны. Представляешь, что будет, когда она поймет, как ты ее обманул?

— Честно говоря, Боунз, я предпочитаю не думать об этом. — Броктон закрыл глаза и вздохнул. — Сегодня она должна выйти к обеду. Мать собиралась выпустить ее четыре дня назад. Все это время я повторял Имоджин, что больше не потерплю проволочки.

Он снова открыл глаза и увидел, как Бартоломью уставился на неожиданно заулыбавшегося Армана. Саймон тоже посмотрел на него и в следующий миг осознал, что происходит. Они снова заключили пари. Не то чтобы это имело для него значение — ни в малейшей степени, но на сей раз он знал, кто выиграет эту особую ставку.

— Моя мать ждала, пока у крошки отрастут волосы, — продолжал он, как будто его еще кто-то слушал. — Их так обкорнали, что любая прическа исключалась. Потом Имоджин настояла на наведении красоты разными женскими способами. Я ничего не мог с ней поделать, она даже обсуждать это не желала.

Виконт взял свой бокал. Удивительная точность! Достаточно простого напоминания о дополнительном вознаграждении, чтобы так налить — вровень с каемочкой, в одном дюйме от краев.

— Разумеется, я решительно предостерег нашу дражайшую Имоджин против краски, — добавил он, уверенный, что друзья снова следят за ним.

— Конечно, — рассеянно поддакнул Арман, и все трое молча кивнули, подумав о волосах виконтессы. — Мы приглашены на сегодняшний обед? Должен признаться, было бы довольно любопытно взглянуть, какое чудо сотворила твоя дорогая мать, на что ушло целых десять дней.

— Как только придут счета, я пришлю их тебе, чтобы остановить вопросы, — сухо сказал Саймон и поспешил сменить тему: — Боунз, что слышно про тетушку Филтона? Ты общался с его друзьями, как собирался? Разумеется, я не желаю бедняжке раньше времени сойти в могилу, но, так или иначе, хотелось бы, чтобы этот негодяй скорее вернулся в город.

— Леди тянет с решением, — ответил Бартоломью вздыхая. — Это последнее, что мне удалось узнать. Но есть и хорошие новости. Она, похоже… гм… не очень-то ему благоволит, как полагали все, включая самого Филтона. Немного везения — и наш друг может остаться без гроша. — Он поднял свой бокал, предлагая молчаливый тост за благоразумие пожилых дам. — Мне положительно нравятся эти слухи, а вам? Саймон? Арман?

— Если хочешь, тебе на радость мы все наденем чепцы, — насмешливо сказал Саймон. — По крайней мере на две недели. А потом начнем изображать старух и шепотом обсуждать в гостиных местные сплетни. Тогда ты, наверное, будешь счастлив, Боунз.

Бартоломью покраснел до корней волос.

— Вообще-то мне это нравится, — заметил Арман, одновременно с улыбкой глядя на стушевавшегося Бартоломью. — Я имею в виду Филтона. Бьюсь об заклад, он уже наделал трат в надежде на тетушкины деньги.

— Зная его, могу утверждать, что ты попал в яблочко, — задумчиво произнес виконт. — В расчете на новые вливания он станет еще расточительнее. Он достаточно богат, но любит сорить деньгами и в то же время часто забывает платить своим кредиторам. Месяц назад я аккуратно навел о нем справки у своего виноторговца. Оказывается, граф тоже пользуется его услугами. Торговец отзывался не слишком лестно. Правда, он не решается ему отказать, так как боится потерять клиента. Но это уже его забота — продавать или не продавать товар неплательщикам. В одном случае будешь и дальше нести убытки, в другом — рискуешь не получить ни гроша из старого долга.