Кожа под пальцами была влажной, а по комнате распространялся запах лаванды. Горячая боль пульсировала в плече и отдавала в ребра.

Александр чуть отвел руки и посмотрел на свой обнаженный торс: несколько сильных ушибов и ссадин налились кровью.

Он был совершенно растерян. Еще мгновение назад он был в мрачном подземелье Кранвелла и готовился присоединиться к населявшим его призракам. А теперь он оказался в женских покоях Лаву и лежал на помосте, где прежде стоял большой стол для рукоделия.

— Как я здесь очутился? — с трудом выдавил он.

— Вас подобрали на поле боя бездыханным… И позволили принести сюда, а не бросить в тюрьму с прочими.

— Поле боя? — Ошалело посмотрел он на Манди, и в сознании начали выплывать образы сражения. Лязг оружия, людские крики, ржание лошадей. Кружение шипастой звезды на цепи, копье, пронизывающее плоть…

Он почувствовал боль и слабость.

— Разве вы не помните?

— О Господи, ничего осмысленного… — Живот свело судорогой, а по спине пробежал холодок. Все бессмысленно. Он повержен оземь и умирает под копытами боевых коней. Разве возможно, что вдруг он оказывается в уютных покоях с не слишком тяжелыми ушибами. — А что, все наши еще в заточении?

Манди поставила миску на скамеечку и вытерла пролитую воду.

— Король Ричард повелел держать весь гарнизон под стражей, пока не решит, что дальше делать.

Александр озадаченно покачал головой.

— Подождите, подождите, не так быстро. Король Ричард — вы говорите о Львином Сердце, так? — да, я видел его знамена на поле боя. Но я не понимаю, почему остался в живых и как оказался в женских покоях.

Манди отложила мокрую тряпку, вытерла руки сухим отрезом льняного полотна и взяла бутылку с вином.

— Я и сама многого не знаю. Папа и какой-то рыцарь из войска Ругона принесли вас, потерявшего сознание, на руках. Они ничего не сказали — только, чтобы я о вас позаботилась. — Она налила полкубка темного, как кровь, вина и подала Александру. — И затем папу увели под конвоем…

Александр сделал маленький глоточек, не зная, уладит или, наоборот, окончательно расстроит вино его организм. Все новые и новые картины сражения теперь вторгались в его сознание, оттесняя друг друга. Яростные крики, треск копий, бешеное ржание, грохот щитов… И вдруг все приобрело отчетливость.

— Харви! — воскликнул он требовательно. — Я видел, как знамя Лаву упало. Что с братом?

Манди покачала головой.

— Я не выходила отсюда с тех пор, как король Ричард захватил Лаву. А папа ничего не сказал о Харви, прежде чем его увели. Но сказал бы непременно, если бы Харви тяжело ранили или… Вы куда? — Бросилась она к Александру, который решительно отставил кубок и начал вставать.

— Надо узнать, что с Харви. Где моя рубаха? — Он зашатался и был вынужден широко расставить ноги, чтобы не упасть.

Она с испугом посмотрела на него.

— Но вам нельзя сойти в зал, там же полно их солдат!

— Ну и ладно, пусть схватят и бросят в подземелье, но я узнаю о брате! — сказал он мрачно и двинулся к двери.

— Без рубашки? — Манди схватила его одежду и поспешила следом. — И я пойду с вами. Вам еще нельзя вставать, не то чтобы бродить по замку!

— Не суетись, — бросил он хмурясь. Глаза лихорадочно блестели.

— А ты не упрямься, — парировала Манди, набросила на него рубашку и осторожно расправила ткань по ушибленным плечу и бокам. — Вот что: наверное, леди Элайн сможет все выяснить. У них роман с Амоном де Ругоном, и он непременно к ней прислушается.

— Харви — мой брат, это мое дело, — сказал Александр, поджав губы. — Я не стану прятаться за женскими юбками.

Он высвободился из ее рук и распахнул двери покоев. Запах заплесневелых камней винтовой лестницы, окутанной сумраком, вызвал нежданную саднящую боль в запястьях.

— Хоть опирайся на меня, — бормотала Манди, держась чуть сзади, и пыталась поддерживать. Александр притворился, что ничего не слышит.

Каменные ступени вились спиралью по внутренней стене башни и вывели на открытую галерею со сводчатыми потолками, которая тянулась вдоль боковой стены главного зала. Галерею поддерживали резные каменные колонны.

Зал был полон — яблоку негде упасть — рыцарями и солдатами Ругона, Маршалла и Ричарда Львиное Сердце. Озабоченные слуги лавировали в толпе, разнося напитки и еду.

Победители сидели за большим столом на возвышении. В центре, на месте лорда Бертрана, восседал рослый, прекрасно сложенный мужчина запоминающейся внешности с пышной гривой рыжевато-золотистых волос. Он был одет в облегающую фиолетово-синюю тунику с золотой каймой у горла и манжет. Слева расположился столь же рослый господин с аккуратно уложенными черными волосами, заметно тронутыми сединой у висков. Накидка на нем была в зеленых и желтых тонах, на груди вышит красным лев; манеры его казались несколько более сдержанными, чем у рыжеволосого красавца. Александр понял, что это и есть Уильям Маршалл, человек, который поднялся из безвестности благодаря воинскому мастерству и искусной дипломатии и стал могущественным бароном, к чьим советам прислушиваются короли.

А рядом с этими выдающимися людьми сидел стройный красивый мужчина со светло-каштановыми волосами. Он казался намного моложе их, но его мягкие и сдержанные манеры ничуть не свидетельствовали о какой-то робости или смущении. Возле него, потупив печальные глаза, сидела леди Элайн: вся — смирение, скромность, чуть ли не самоуничижение. Даже одета она была едва ли не в траур: наглухо застегнутое темно-коричневое платье и такого же цвета покров на голове — весьма контрастно с ее обычной манерой одеваться.

Александр несколько раз глубоко вздохнул, выравнивая дыхание, и двинулся по галерее к лестнице, спускающейся неподалеку от возвышения. Он должен узнать, что произошло с Харви, — остальное не имеет значения.

Не обращая внимания ни на Манди, что-то шепчущую ему, ни на боль в избитом теле, он шел, стараясь держаться прямо. Вот только ноги не слушались и вместо прямой получалась какая-то пьяная кривая — непокорность тела чрезвычайно раздражала. Та рассудительная и трезвая частица Александра, которая вполне ясно осознавала и цель, и средства к ее достижению, как бы издалека наблюдала за движениями из стороны в сторону, но ничего не могла поделать.

В двух шагах от лестницы дорогу преградил здоровенный толстый стражник. Брюхо — как бочка, в руках копье, наконечник которого, конечно, моментально нацелился в горло Александра.

— Я должен переговорить с лордом Ричардом, — сказал Александр и пошатнулся на нетвердых ногах.

— А как же, и вы, и все остальные, — откровенно глумясь, заржал стражник. — И что вам так не терпится сунуть голову в петлю? — Тут он бросил пристальный взгляд на Манди, которая уцепилась за рукав Александра, то ли пытаясь поддерживать, то ли чтобы придать себе отваги, и спросил: — А вы-то каким боком с ним повязаны?