– Простите меня! – сказала она неизвестно кому. – Простите.

Мари открыла дверь своим ключом. Мишель спал. Она осторожно поставила сумку с деньгами на стол. Ей не хотелось его будить, не хотелось объясняться с ним по поводу денег. Она осмотрелась, ища глазами ручку и листок бумаги. Потом подошла к книжной полке, потянулась к стопке листов.

– Когда ты пришла, Мари?

Услышав его слабый голос, она повернулась.

– Только что. Как ты себя чувствуешь?

– Пока не знаю. – Он попытался улыбнуться, и от этой попытки его губа лопнула и закровоточила.

Мари показалось, что он сейчас заплачет. Его взъерошенные волосы, сонное лицо, еще туманный взгляд были так милы и беспомощны, что ее сердце сжалось и она чуть не разрыдалась. Он был так красив, несмотря на синяки на лице, и так слаб, что Мари сжала зубы, подавляя в себе все чувства.

– Я принесла деньги, – проговорила она и кивнула на сумку, лежащую на столе.

– Ты ведь не скажешь, откуда взяла их?

– Всего лишь ограбила банк, – вздохнула она. – Не спрашивай. Главное, что я нашла их…

– Мари, пожалуйста, не надо ненавидеть меня.

Она подошла к кровати и присела на краешек.

– Я не ненавижу. – Она погладила его по волосам. – Я не могу ненавидеть тебя, Мишель. Я всегда буду любить тебя, ты же знаешь…

– Я знаю, – повторил он за ней, – и всегда буду любить тебя, что бы ни случилось…

Не будешь, если узнаешь, как низко я пала. И Мари не выдержала.

– О, Мишель, прости меня! – Она уткнулась уму в грудь лбом, обхватила его своими тонкими руками и зарыдала.

Он испугался. Он никогда не видел ее плачущей, а сейчас она была в отчаянии – он это ясно понял. Ее плечи ходили ходуном, она вся сотрясалась. Ее горе было так велико, словно внезапно умерли все близкие ей люди. Он обхватил ее плечи и тихонько укачивал ее. Вскоре Мари стала успокаиваться. Всхлипывания становились все реже.

– Теперь мне не надо принимать душ. Осталось просто вытереться. Не подашь ли мне полотенце?

Она оторвалась от него, и ее губы невольно тронула улыбка. Потом она угасла.

– Я не сделала тебе больно?

– Нет. Мари, кто-то обидел тебя? Что случилось?

– Ничего не случилось, глупыш, я просто испугалась, что могла потерять тебя. Ну вот и все. Мне надо идти.

– Ты же только что пришла…

– Мне действительно пора. Если тебе нужно будет связаться со мной, то сделай это через Летти.

– Я не могу позвонить тебе сам?

Она не ответила на его вопрос и поднялась:

– Не пропадай, Мишель…

Ей не хотелось возвращаться сейчас в дом Мэтта, поэтому она приехала за Ником в школу. Лео был сдержан в эмоциях, когда обнаружил идущих вместе Мари и Ника.

– Почему ты не дома?

– Захотелось прогуляться.

Она уселась на заднее сиденье и старательно проигнорировала испытующий взгляд Лео. Всю дорогу она делала вид, что внимательно слушает щебетавшего Ника, но на самом деле была полностью погружена в свои мысли. Только последняя фраза вырвала ее из этого состояния.

– Что? Что ты сказал, Ник?

Мальчик бросил на нее снисходительный взгляд, совсем как взрослый мужчина, и повторил:

– Дядя сказал, что отведет меня в специальную школу, где учатся верховой езде.

– Но почему?

– Потому что я сам у него об этом попросил. Потом я показал ему мой планер. Я сказал, что он очень далеко летает, мы с Билли проверяли это, а дядя только улыбнулся. – Ник немного помолчал. – Знаешь, Мари, сначала я немного боялся его, а теперь нет. Он хороший, только кто-то когда-то давно сделал ему очень больно. Поэтому он был такой хмурый.

– Кто это тебе сказал?

– Тереза. Но сейчас ему уже лучше. И я очень рад этому. Я думаю, что дядя любит меня… – Ник отвернулся и стал смотреть в окно, вся его словоохотливость разом куда-то пропала, а Мари почувствовала, что на ее глаза наворачиваются слезы.

– Я тоже так думаю. Я просто уверена, что твой дядя любит тебя. Очень сильно…

Мэтт появился около шести, и Ник поспешил к нему, рассказывая о школе, Билли, стикерах… За своими переживаниями она упустила переломный момент, когда пали последние барьеры, разделяющие дядю и племянника, и теперь могла лишь констатировать тот факт, что ее мнение о Мэтте было ошибочным. Он совсем не чудовище, и слова Терезы, переданные Ником, подтверждали это. Что-то случилось с ним. Что-то, заставившее его сердце ожесточиться, но сейчас оно снова оттаяло. Неожиданно она почувствовала себя очень одинокой и никому не нужной. Все в этом доме – и Мэтт, и Ник, и Тереза, и Лео – были частью одного целого, а она как кусочек из другой мозаики в собранном рисунке. Мари тихонько вздохнула, направляясь в кухню.

– Тереза, что нужно сделать? Я помогу, – предложила она Терезе свою помощь, но та заверила ее, что со всем справится сама.

– Тогда я поднимусь в свою комнату. Что-то у меня голова разболелась.

Тереза согласно кивнула. Мари поднялась в комнату и прилегла на кровать. Но через некоторое время раздался стук в дверь и после разрешения на пороге появился Ник.

– Мари, ты заболела? – бросился он к ней.

– Нет, у меня только… – тут она заметила входящего Мэтта и тяжело сглотнула, – болит голова. – Она села и поправила волосы.

– Я принесу аспирин. А Ник стакан воды.

Мальчик воспринял его слова как руководство к действию и помчался на кухню исполнять поручение. Они остались вдвоем. Мари поежилась под его взглядом и нервно отбросила со лба прядь волос. Мэтт нависал над ней, и она чувствовала себя совершенно подавленной.

– У нас так и не было времени поговорить после вчерашнего. Как ты спала?

– Прекрасно. А головная боль… Это, наверное, из-за вина… – Она покраснела, вспомнив, что было после этого, и бросила быстрый взгляд на Мэтта.

Он внимательно рассматривал ее.

– Ты уверена, что это просто головная боль?

– Если вы боитесь, что я уклоняюсь от своих обязательств… – Она тут же пожалела о своих словах. – Извините… – прошептала она, еще больше сжавшись.

Прибежал Ник. Мэтт взял у него стакан воды и поблагодарил.

– Лео предложил мне приделать к планеру мотор, чтобы он летал сам. Можно мне пойти к нему?

– Прекрасная идея. Конечно, иди.

Ник исчез так же быстро, как и появился. Мэтт слегка улыбнулся, глядя ему вслед, потом поставил стакан на столик и направился в ее ванную.

– Вы куда?

– Там в шкафчике лежит аспирин, – спокойно пояснил он. – Разве ты не знала?