Трясущимися руками я растянула горловину мешочка и сразу же увидела треугольную змеиную головку, высовывающуюся из отверстия в яйце. Если цвет всей змейки будет таким же – переливы золотых и зеленых оттенков, – то станет она великолепнейшим представителем ш’ерр. Самой красивой из всех, что я видела раньше. Вот только…

– Бабуля же сказала – через несколько недель, – огорчилась я. – И что теперь? Привязка не успела произойти.

– Какая красавица, – Мирейя осторожно заглядывала через мое плечо. – Привязка зависит от силы эмоций, а ей доставалось в последнее время очень много. Возможно, она потому и полезла раньше, что захотела поучаствовать?

Я задумчиво провела пальцем по высунувшейся головке – сама змейка не торопилась вылезать, но и не отстранялась. Боялась, что ей здесь не обрадуются? Она же почувствовала мое расстройство, вдруг решила, что я ее не хочу? Я попыталась передать свою радость, что мы наконец вместе, что она сможет испытать все сама, а не познавать мир только через мои эмоции, которые в последнее время были чересчур однообразными. Змейка зашевелилась и сама подставила голову под палец. Узкий раздвоенный язычок коротко скользнул наружу и спрятался. Казалось, она кокетничает, напрашивается на комплименты. Поведение, свойственное истинной женщине с рождения и до смерти.

– Девочка, – уверенно сказала Мирейя. – Как назовешь?

Размышляла я над этим давно, поэтому ответила не задумываясь:

– Кацуми, – и к змейке: – Если тебе нравится это имя…

И добавила от себя импульс вопроса и восхищения ее красотой – пусть видно пока только головку, но она была прекрасна. Змейка издала короткое шипение и поползла из яйца тоненькой переливающейся узорчатой лентой, поблескивающей чуть влажновато. Завораживающее зрелище: казалось, течет драгоценный камень, наполненный внутренним сиянием. Мирейя восхищенно ахнула. Кацуми застеснялась и юркнула ко мне в волосы, даже не дав себя разглядеть как следует. Я схватила зеркало, но в нем ничего не увидела: змейка маленькая и хорошо спряталась, а волос у меня много. Маленькая, но очень шустрая. Я попыталась передать свое желание ее увидеть. От нее донеслось удовлетворение и любопытство. Мир снаружи оказался намного больше, чем пространство внутри яйца. К нему нужно привыкнуть и осмотреться. Но, боги, как же хотелось взять ее в руки и налюбоваться.

– Может, попытаться ее чем-нибудь выманить? – предложила Мирейя. – Кузнечиком?

Показалось, что Кацуми рассмеялась. Наверное, на кузнечиков она не выманивается. Я брала из дому для змейки специальную еду, но кормить ее рано. Да и вряд ли она сейчас заинтересуется таким. Возможно, пройдет немного времени, и Кацуми выползет сама? А пока пусть побудет там, где комфортнее.

Змейка немного успокоилась и наконец выползла наружу, обвив мой правый рог. Мирейя опять ахнула, а я ужасно позавидовала – я могла видеть лишь отражение этого сияющего чуда. Кацуми, словно дразнясь, высунула узкий язычок и опять спрятала. Я передала ей свою обиду, и она сдалась – перетекла на руку, показывая себя во всем великолепии, и даже подставила голову под мой большой палец. Привязка действительно произошла – я чувствую ее, она чувствует меня.

Нам было чем заняться – моя питомица успешно осваивала нашу комнату, но все, что за ее пределами, пока соглашалась осматривать, лишь спрятавшись у меня на голове. Мирейю она признавала и даже позволяла себя гладить, но к ней не хотела идти ни в какую. Подруга расстроенно вздыхала, но смирялась. Кацуми и я понимали друг друга с полудвижения, поэтому меня очень удивил всплеск радости, донесшийся от нее при стуке в дверь вечером воскресенья. Неужели там еще одна ш’ерра? Но я больше ни у кого в академии их не видела. Моя пока маленькая совсем, но более крупных в волосах не спрячешь…

Дверь я открывала, ожидая увидеть кого угодно, но не Дагойна. Я почему-то думала, что это другая ш’ерра привела своего хозяина или хозяйку знакомиться – почувствовала на расстоянии Кацуми и захотела встретиться. Мы пока мало знаем, что могут эти змеи, а что нет. Но у тана, что стоял за дверью, питомца не было. Ш’ерра ему обрадовалась, а вот я… я – нет.

– Рика захотела выпить, и ты вспомнил, что оставил у нас бочонок? – холодно спросила я. – Забирай.

– Ревнуешь, Сьенна? – усмехнулся он. – Пусть пока у вас постоит. Я совсем по другому поводу. По поводу орочьего. Но если это вам неинтересно…

Он сделал выразительную паузу с таким видом, словно хочет прямо сейчас развернуться и уйти. К Рике, чтоб у нее лишаи пошли по всему телу. Донеслись эмоции, моя змейка не хотела, чтобы он уходил. Я посторонилась, пропуская Дагойна в комнату, и сказала:

– Интересно.

Улыбаться не стала, а то ведь правда решит, что ревную. От Кацуми прилетела волна возмущения моим поведением. Видно, здорово ее зацепило, когда мы на ковре распивали с Дагойном вино и он стал меня целовать. Она хочет продолжения, на которое я уже почти решилась. Но только не сегодня.

– Конечно, интересно, – подтвердила подошедшая Мирейя.

– Ш-ш-ш-ш, – сказала Кацуми, высунувшись наружу.

Любопытство – оно такое, заставит кого угодно забыть про осторожность.

– Какая красавица, – сказал Дагойн так, что каждая из нас решила, что про нее. – Это же ш’ерра?

Кацуми уверилась, что разговор о ней, и перетекла на мое плечо, хотела обвиться вокруг шеи, но длины не хватило. Слишком она пока короткая и тоненькая, так что змейка покрутилась, показывая ловкость и красоту, а затем выбрала опорой мое правое ухо, закрутилась вокруг него и нежно прошипела:

– Ш-ш-ш-ш.

– Это она намекает, чтобы ты рассказывал про орочий, – пояснила я.

А то еще подумает что-нибудь. Слишком нежно Кацуми шипела, словно ее связывало с Дагойном нечто большее, чем короткое знакомство…

– Мы с Керком обсудили возникшую проблему, – сказал Дагойн и протянул к Кацуми руку, по которой тут же от меня получил. А то мало ли о чем эти двое между собой договорятся. Змейка расстроенно зашипела, Дагойн невозмутимо продолжил: – Никто орочий не понимает и не улавливает закономерностей. Все как один говорят, что записывают слово, а на следующем занятии у него оказывается другое значение. Проблем нет только у Керка. Но там вы сами слышали. Сдается мне, что Фукаси боится, когда тот показывает свое знание языков.

Я бы на месте Фукаси тоже поостереглась критиковать ученика со столь глубоким знанием орочьего, хвостом, напоминающим стальной канат, и кулаками размером с голову мелких танов. Не самоубийца же он. Нет, успехи Керка ничего не доказывают. Вот если бы мне сегодня удалось достать учебник, так нет – сорвали в середине операции.

– Нужно идти к ректору, – предложила я. – Этот Фукаси сам не знает предмета, который ведет. Как можно у него выучиться чему-либо?

– Сейчас ректора нет, – ответил Дагойн. – Сразу после выходных, перед занятиями?

– Фукаси скажет, что мы выдумываем, лишь бы не учиться, – возразила Мирейя. – В академии сговор студентов – не редкость. Нужно что-то посерьезнее, чем несоответствие в конспектах.