Те несколько предметов, которые Букс принес на это свое временное рабочее место, чтобы чувствовать себя там комфортнее, — фотография его родителей, футбольный мяч с надписью «Канзас-Сити Чифс, 1995 год» и его личные документы, — уже лежат в коробке в ожидании, когда их увезут обратно в Александрию. Букс выглядит измученным. Его глаза — уставшие, взгляд — мрачный. Узел на его галстуке сильно ослаблен. А может, он даже и рад, что эта работенка уже закончилась. Может, ему не терпится вернуться в свой книжный магазин.

Я подхожу к его рабочему месту.

— Я была с тобой немного резкой, — говорю я ему. — Я знаю, что ты сделал немало для того, чтобы мы хоть чего-то добились.

Он слегка улыбается и машет рукой — мол, не стоит об этом говорить.

— Недавно было совершено еще два убийства, — сообщаю я. — Одно в Небраске, второе — в Колорадо, в пределах двух суток. Он опять взялся за дело. Точно такой же психологический портрет, точно такой же образ действий.

Букс качает головой:

— И, готов поспорить, точно такими же будут результаты аутопсии, если дело когда-нибудь дойдет до нее. Смерть от удушья в результате вдыхания дыма при начавшемся случайно пожаре.

Вероятно, в данном случае он прав. Невозможно раскрыть преступление, если никто совершенно не горит желанием признать, что это было именно преступление, а не простое стечение обстоятельств.

Букс кивает мне.

— Знаешь, в ФБР говорят, что нельзя получить настоящую закалку, если у тебя не будет хотя бы одного такого случая.

— Какого случая?

— А такого, когда не удается найти преступника. Нераскрытое преступление.

Правильно. У Букса такой случай был. Он частенько о нем рассказывал.

— «Убийца девушек-ковбоев», — говорю я.

Он поджимает губы и кивает. Семь убийств в течение шести лет на юго-западе страны — в штатах Техас, Нью-Мексико и Аризона. Все жертвы — привлекательные девушки из семей зажиточных скотоводов. Убийца, прежде чем их изнасиловать, отрубал им руки и ноги. Эти жуткие подробности активно мусолились в тамошней прессе.

Не сообщали в прессе, однако, об одной детали — что он отрезал им пальцы на ногах и запихивал их им в рот.

Букс присоединился к этому расследованию на поздней стадии, но, как он мне рассказывал, это уголовное дело увлекло его. Он трудился над ним не один год, однако не добился никаких результатов. Неформально среди сотрудников ФБР — которые любят давать клички своим субъектам — этого преступника стали называть «убийца девушек-ковбоев». Последнее убийство из этой серии было совершено лет пять назад. С тех пор Букс, можно сказать, живет затаив дыхание.

— Остается только надеяться, что он был задержан за какое-нибудь другое преступление или, возможно, умер, — говорит Букс. — Каждый день спрашиваешь себя: он все еще жив и здоров, а значит, может взяться за старое? Убьет ли он именно сегодня еще кого-нибудь — то есть еще один человек расстанется с жизнью — только потому, что ты не смог выполнить свою работу достаточно хорошо?

Вот именно этого я допустить не могу. Я не хочу, чтобы наш субъект стал примером того, как я не справилась со своей работой. Я не хочу, чтобы он стал моим «убийцей девушек-ковбоев».

Букс резко поднимается со стула и подходит ко мне.

— Что бы ни произошло там, у Дикинсона, постарайся не потерять работу, Эмми. Он, очевидно, будет оскорблять и унижать тебя и наслаждаться этим. Ты просто проглоти это, хорошо? Просто стерпи его издевательства, если это потребуется для того, чтобы ты осталась в ФБР. Потому что в таком случае ты сможешь быть гораздо более эффективной.

— Более эффективной…

Он кладет руку мне на плечо.

— Более эффективной в смысле поиска этого твоего поджигателя-убийцы. Если ты и в самом деле полагаешь, что этот тип существует и что все это происходит, не слушай, что говорят другие. Не слушай ни меня, ни Дикинсона, ни какого-либо окружного коронера. Даже если тебе придется действовать исключительно в одиночку, не сдавайся.

Наши взгляды встречаются на одно краткое, но полное глубокого смысла мгновение, а затем мы оба отводим глаза в сторону. Он, конечно же, прав. Я вообще-то так и намеревалась поступить. Я отнюдь не собираюсь отказываться от проведения данного расследования.

Единственный вопрос заключается в том, чем я готова пожертвовать ради того, чтобы его продолжать.

— Эмми, заходите, — говорит Дикинсон.

Его секретарша Лидия уже ушла. Этот этаж, на котором работают лица, занимающие руководящие посты, наполовину пуст, и здесь очень тихо. Теперь мне кажется, что кабинет Дикинсона уменьшился в размерах.

Дикинсон впервые не делает вид, что чем-то занят, и не заставляет меня ждать, пока он дочитает какой-то отчет, или просмотрит меню ужина, или поболтает по телефону, чтобы подчеркнуть, насколько я ничтожна. На этот раз Дикинсон, похоже, горит желанием пообщаться со мной, и он смотрит на меня с хищным выражением лица. Он чем-то похож на акулу, учуявшую в воде запах крови. Теперь я у него в руках. Я принадлежу ему. Мы оба знаем это. Я проиграла. Он выиграл.

Я подхожу к стулу, стоящему возле его рабочего стола, и останавливаюсь.

— Вы можете присесть, если хотите, — говорит он.

— Я постою.

Он щелкает языком.

— Эмми, Эмми, Эмми… Все время выбираете более трудный путь, когда имеется более легкий.

Мы оба знаем, что он подразумевает под «более легким путем». Я узнала об этом чуть больше года назад, когда он в первый раз фамильярно положил свою ладонь на мою талию, делая вид, что рассматривает что-то через мое плечо на экране компьютера. Затем последовали предложения пойти вдвоем выпить чего-нибудь или поужинать после работы. Наконец, в один прекрасный день, он предложил мне поехать с ним на субботу и воскресенье в Манхэттен. Я помню, что поначалу ничего не поняла — я была далека от того, чтобы рассматривать возможность романтических отношений с этим мужчиной, мне даже в голову не пришло, что он имеет в виду любовную историю, и я подумала, что речь идет о чисто деловой поездке. «А зачем нам ехать в Манхэттен?» — спросила я. Он пару раз моргнул и уставился на меня с таким выражением лица, как будто ответ на этот вопрос был очевидным. «Чтобы побыть наедине друг с другом», — сказал он.

И тут я рассмеялась. Это было лишь коротеньким хихиканьем, не более, но этого вполне хватило, чтобы дать понять этому типу, что уже сама мысль о том, что мы с ним ляжем в постель, была для меня прямо-таки комической.

После того как я его так высмеяла, у меня сразу возникло ощущение, что это моя серьезная оплошность. Я искренне вознамерилась обсудить это с ним на следующее утро. Но сделать мне этого так и не удалось, поскольку на следующее утро мне сказали, что заместитель директора Джулиус Дикинсон написал на меня жалобу, обвинив в сексуальном домогательстве и неподобающем поведении…