А когда поцелуй достиг такого напряжения страсти, что у нее все поплыло перед глазами, она прижалась к нему с тем же пылом, какой ощутила в нем. Она знала, что любит его, влюблена в него, и, даже если их отношения не наладятся, пусть останется в памяти хоть этот незабываемый миг.

Чувства захлестывали Каролину, лишали ее сил, вызывая головокружение, не давая дышать. Финн обхватил руками ее бедра и плотнее прижал к своему телу. Каролина чувствовала, как он возбужден. Коленом он раздвинул ей ноги. И вдруг отступил назад, повергнув ее в шок. Грудь его тяжело вздымалась, будто каждый вздох доставлял ему мучения.

– Боже мой… ты свела меня с ума!

– Финн! – с трудом выдавила из себя его, имя Каролина. У нее было такое ощущение, что он выгнал ее на холод, лишив света, любви и надежды, выгнал из рая, как падшего ангела. Каждый вдох отзывался в легких болью, слезы жгли глаза.

– Софи вот-вот проснется, – тихо и хрипло сказал Финн. – Могу поздравить тебя. Еще ни одной женщине не удавалось заставить меня забыть о дочери!

Он резко отвернулся. Подтянул поближе к камину старый диван и повесил на нем топ Каролины и свою рубашку.

Каролина закрыла руками пылающие щеки. Софи! Ну конечно же! Девочка спала днем около часа. Редко когда дольше. Значит, скоро проснется. Надо будет сменить ей подгузник, дать попить, а может, и поесть.

Они были так поглощены друг другом, что совсем забыли – ребенок может проснуться в любой момент. Каролина взяла топ и подошла поближе к огню, наблюдая, как от юбки поднимается легкий пар. Ей было до глупости неловко, хотя на ней был вполне приличный лифчик. Видно, оттого, что с Финном еще сохранялись натянутые отношения.

– Финн!

Он стоял у окна, глядя наружу. Гроза утихала, небо посветлело, дождь прекращался.

– Да?

Каролина прикусила нижнюю губу, уловив в его голосе раздражение. Надо было как-то объясниться. Она должна была знать, есть ли надежда на примирение. Если он скажет, что нет, она не станет рыдать и жаловаться. Примет приговор с достоинством и постарается поставить точку в этой истории. Каролина кашлянула.

– Когда мы были здесь прошлый раз… – Тогда они тоже забыли обо всем, целиком поглощенные друг другом и своими чувствами. – Ты сказал… – Боже, как трудно было это произнести! К тому же Финн не облегчал ей задачу, стоял, обидно повернувшись к ней спиной. – Ты сказал, что, кажется, влюбился в меня, – решительно закончила фразу Каролина. – Ты говорил правду? Это не было уловкой, чтобы заманить женщину в постель?

– Обычно мне не приходится прибегать к таким методам, – сухо ответил Финн ударом на удар, отчего на верхней губе Каролины выступил пот.

– Охотно верю. – Ее ли это голос, такой глухой и хриплый? Если бы он хоть обернулся, посмотрел на нее, когда говорил! Как ей хотелось, чтобы он улыбнулся, ободрил ее, чтобы она не чувствовала себя полной дурой. – Хочется верить, что ты говорил это искренне… Я… я тоже влюбилась в тебя. – Каролина задержала дыхание, боясь дышать и надеяться.

Финн медленно повернулся. Его суровое лицо было непроницаемо.

– Да? Привыкаешь влюбляться в женатых мужчин… заниматься с ними любовью?

Его слова обожгли ее презрением. Она облизнула пересохшие губы. Держа перед собой смятый топ, она с жалким видом пролепетала:

– Ты – неженатый мужчина.

– Но ты ведь думала, что женатый! Еще две недели назад ты, оказывается, считала, что я женат.

– Я бы не переступила последней черты. – Каролина натянула почти высохший топ и непослушными, распухшими пальцами стала застегивать пуговицы. Все, что бы она ни сказала, все оборачивалось против нее. – Я считала, что это будет достойной местью, но…

– И дьявольски жестокой! – зло бросил Финн. Он прочесал пальцами подсыхающие волосы и пошел взглянуть на Софи. Она уже шевелилась, дрыгая ножками под одеялом. – Думаю, тебе лучше уехать. Гроза прошла, дождя почти нет. Мне сказали, ты взяла напрокат сиденье для ребенка. Не беспокойся, я его верну. Положи его в мою машину, она не заперта.

Финн наклонился, вынул дочурку из импровизированной кроватки и прижал ее к своей широкой обнаженной груди.

Каролина Фарр вышла под мелкий летний дождик, обливаясь слезами, забыв, что поклялась не плакать.

Каролина взглянула на часы на приборной доске. Она опаздывала.

На восемь часов был назначен в Большом доме семейный обед, во время которого бабушка, кажется, собиралась сообщить что-то важное. После обеда в честь помолвки Кейти и Дэвида предполагался небольшой прием для друзей с умеренной выпивкой и закусками.

Каролине не хотелось присутствовать ни на одном из этих мероприятий. Прошло три недели с тех пор, как Финн вытолкнул ее из своей жизни. Рана ее еще не зажила и причиняла страдания. Ей было не до приемов или бабушкиных нескончаемых обедов. Но когда мать позвонила и передала ей приглашение, Каролина отказаться не смогла.

– Они откладывали прием в честь помолвки, ждали, пока я поправлюсь. Как трогательно! А бабушка приготовила большой сюрприз. Вот увидишь. Но я обещала молчать. Ты знаешь, она изменилась. Стала последнее время помягче. Мне и не снилось, что доживу до дня, когда перестану бояться своей свекрови!

По крайней мере, хоть что-то есть хорошее, думала Каролина, проезжая мимо домика привратника к Большому дому. Вот и он, громада в готическом стиле, в лучах вечернего солнца.

Каролина поставила машину рядом с автомобилем Дэвида и мысленно возблагодарила Небо за то, что ее сестра встретила человека, с чьей помощью сможет крепко стоять на земле, а не витать в облаках.

Входная дверь, к которой вели широкие каменные ступени, была распахнута. Огромный холл, темноватый и гулкий, пуст. Обед назначен на восемь, а сейчас было уже двадцать минут девятого. Каролина вздохнула и вошла в просторную, пахнувшую мастикой столовую, отделанную красным деревом.

– Ты опоздала ровно на двадцать минут и тридцать секунд, – объявила бабушка. – Что тебя задержало?

– Пробки, бабушка. – А еще, наверное, и грызущая ее тоска, из-за которой у нее едва хватает сил влачить нескончаемые дни и ночи. – Приношу всем свои извинения.

Мать и Кейти были по-праздничному красивы. Бабушка, как обычно, подавляла всех силой характера и аристократической внешностью. Однако Дэвид, принаряженный, аккуратно причесанный, одетый в прекрасный легкий костюм, держался с достоинством, не уступая старой леди.

– Прощаем тебя, – милостиво произнесла глава семьи. – Все остыло. Положи себе сама, да побольше. А то ты совсем отощала, выглядишь ужасно. Одежда висит мешком. Очень не красиво. Ты что, больна? Или такова последняя мода?

Каролина пожала плечами. Что правда, то правда. От нее остались кожа да кости. Вся одежда велика. Сносно сидело на ней только это шелковое, цвета слоновой кости платье спортивного покроя, в которое она равнодушно облеклась ради этого вечера. Каролина знала, что под внешней грубостью бабушка скрывает свое беспокойство о ней. Но ничто не заставит ее признаться, что она чахнет по любимому мужчине, кроме которого для нее никто в мире больше не существует.