Против всех ожиданий из открывшихся ходов не хлынула «неисчислимая орда». Несколько десятков Гончих, наверное, сотня прыгунцов и ещё столько же нетопырей. Ну и, пожалуй, десятков пять совсем уже странных созданий, всякой твари по паре. А потом в раскрытых устьях проходов чтото сверкнуло, грянул гром, и земля, тяжело вздохнув, осела.

«Борозда. Небось и здесь успела».

Бой кончился не вдруг и не сразу; и чудовища не дали себя перебить так просто. Иные из них и вовсе кинулись наутёк, едва выбравшись на белый свет. Не иначе, как искать добычи за пределами Зачарованного Леса.

– Вот и всё, Лемех, – Полночь тяжело дышал. Изысканную коричневатозелёную броню эльфа испятнали отметины клыков и когтей, она потемнела от попавшей на неё крови чудовищ. – И спасибо. За те две стрелы.

– Не стоит, – хуторянин сидел на земле, тщательно оттирая от брызг крови самострел. – Худо их берёт ваше железо, что и говорить. Как только раньше справлялись?

– Раньше брало, – эльф устало присел рядом. Лицо у него казалось серым, взгляд – пустым. – Хорошо тебе, человеку. Видишь чудище – стрелу ему в башку, и вся недолга.

– А при чём тут «тебе, человеку»? – искренне изумился Лемех, даже бросив чистить арбалет.

– Когда я убиваю Гончую, – еле слышно проговорил Полночь, – я вижу, как умирает эльфийская дева. Или девочка. Иногда – невеста.

– Блазнится, – кашлянул Лемех. – Зачарованный Лес, сам понимаешь. Да и этот… эта… это… Ниггурул, в общем – штука ой не простая…

– Вот я и говорю, хорошо вам, людям, – выдохнул Полночь, не глядя на заваленные телами берега речки. Люди из Эльфийской Стражи уже бодро взялись таскать туши Гончих.

– За задние лапы бери! Да не за эту, не видишь, охламон, на полужилке держится!

Лемех встал, невольно поморщившись – он вышел из боя невредимым, ни одной царапины, но всё тело ныло так, словно просидел сутки связанным, рукиноги затекли. Кивнул Полночи, мол, давай тут, а что я с тебя дважды Гончих снимал – так у нас в «Весельчаках» за это благодарить было непринято. Сегодня ты спас, завтра тебя спасут. А потом, когда всё кончится, вместе в кабачке выпить можно будет.

Эльфийская Стража предстала Лемеху сборищем самого разного люда, правда, как браться за копьё и как держать щит, они знали крепко. Были тут и молодые парни, по облику – такие же хуторяне, как и сам Лемех; ктото, видать, их сумел обучить, как сражаться, иначе Гончие порвали б их за считаные мгновения.

Были здесь и зрелые кряжистые мужики с сединой в бородах; никто не казался опытным и бывалым воякой, но в драке они, нехотя признал Лемех, показали себя недурственно. Ктото у них заправлял, ктото их учил, ктото сделал из вчерашних пахарей упорных и упрямых бойцов.

Причём сражались они даже не за себя, а за пресловутый Зачарованный Лес, которого боялись и которому не доверяли все без исключения хуторяне на его окраинах. Царственные Эльфы не имели тут друзей.

Для «стражников» бой не оказался лёгкой прогулкой, отнюдь нет. Стонали раненые, у кого ещё оставались силы, иные замерли, отойдя навечно; уставился в небо невидящими глазами совсем юный паренёк, сломанное копьё накрепко зажато в окаменевших пальцах, которые не смогла разомкнуть даже смерть.

Эльфы подобрали своих, но раненых и убитых среди их второй линии, лучников, оказалось совсем немного.

– Нашими трупами прикрылись, – мрачно проговорил Лемех, обозревая поле сражения.

– Эй! – изза спин людейстражников, таскавших тела, вынырнул невысокий – на полголовы ниже Лемеха – косматый мужичок в полном панцирном доспехе, какой лишь князю, пожалуй, по чину будет. Шлем снят, волосы слиплись от пота. У пояса – меч, каким не побрезговал бы и салладорский эмир, рукоять в алых и синих самоцветах, крестовина отделана золотом, ножны все покрыты тонкой резьбой.

Для красоты такое носят, не для боя.

Однако у косматого мужичка и крестовина, и ножны, и нагрудная кираса, не говоря уж о панцирных рукавицах, – все забрызгано тёмной кровью Гончих.

– Ты кто такой? Откелева? – он задорно наскочил на Лемеха, словно бойцовый петух. – В Стражу, что ль? Тогда тебе ко мне. Я тут главный.

Хуторянин неспешно смерил мужичка взглядом – с головы до ног и обратно, с ног до головы. Бывший ротник, как и сам Лемех, это ясно. Вот только какая рота?

– Ни про какие Стражи ничего не знаю и знать не хочу, – отрезал Лемех. – Я здесь по своему делу. К тебе, почтенный, у меня ничего нету.

– Ишь, какой выискался! – мужичок упёр руки в боки. То, что он куда ниже Лемеха ростом, его нимало не смущало. – Не, какие людишки здесь, в Зачарованном Лесу, – они все мои. И ты тоже, раз притащился.

Лемех молча пожал плечами и сделал попытку обогнуть мужичка, прерывая дурацкий спор, однако тот немедля и цепко ухватил хуторянина за запястье.

– Кудда навострился? Я сказал стояааааа!..

Окончание потонуло в диком вопле.

Лемех выстрелил из арбалета сверху вниз, в носок латного башмака. Стрела пробивала тяжёлый доспех на сотне шагов, а уж в упор, и тем более. Правая ступня ретивого мужичка превратилась в месиво раздробленных костей и разорванных мышц.

– Много орёшь, – с холодной яростью бросил Лемех. – И лезешь на кого не следует. Ничего, не вопи, не баба, эльфы тебя залатают. Они в лекарстве понимают, как никто.

Другие из Эльфийской Стражи недоумённо останавливались, глядя на корчащегося косматого мужичка. Несколько двинулись наперерез Лемеху.

– Тихо, любезные, тихо, – он одним движением взвёл самострел. – Приятель ваш тут слегка ошибся, спутал меня с кемто. Мне до него дела нет и не было.

– Лемех! – гаркнул подоспевший Полночь. – Что творишьто?!

– Неча меня руками загребущими лапать. Чай, не красная девица.

Эльф аж покраснел от гнева, однако помочь катающемуся по земле отнюдь не спешил, как и другие Перворождённые. К нему подбежали двое людей, один седобородый, почти старик, и другой юноша, кому ещё долго можно не бриться. Прижали, принялись срезать торчащее древко.

– Скверно так знакомство начинатьто, – заметил Полночь.

– Я тут ни с кем знакомиться не буду, – отрезал Лемех. – Мне надо с сынами домой вернуться, и всё тут!

Седобородый лекарь чтото вполголоса бросил молодому, скорее всего, ученику; тот схватил щипцы, окунул в какуюто жидкость, прищёлкнул пальцами – на железе полыхнуло голубоватое, почти прозрачное пламя; раздвинул края раны, а его наставник быстрым, ловким движением вложил туда чтото живое, извивающееся, словно гусеница. Раненый заорал вновь, и ученик ловко накинул ему на рот и нос смоченную чемто тряпицу, после чего тот мигом затих.

Ловко, подумал про себя Лемех, привычно ощущая рядом вернувшуюся Найду.

– Надо было драться, а это я завсегда.

– Вижу, что завсегда, – хмыкнул Полночь, глядя на раненого. Тот уже громко храпел.