Предположение о возможности влияния на видение Даниила собственно древнееврейских архаических мифов и ритуалов также высказывалось исследователями. В центре научной дискуссии здесь стоит вопрос о реконструированном норвежским исследователем С. Мовинкелем «празднике воцарения Господа»[173], который, по его мнению, происходил в Иерусалиме в осенние праздники и был аналогичен вавилонскому празднику Акиту, посвященному воцарению Мардука, и аналогичному угаритскому празднику, темой которого было воцарение Баала. По мнению Мовинкеля, темой этого праздника было воцарение Господа как победителя Левиафана и Рахава, олицетворения моря и морских чудовищ. В центре этого гипотетического праздника находилась фигура иудейского царя, который выступал в качестве земного заместителя Господа. Применительно к Дан 7 эта концепция была развита Эмертоном[174], Хитоном и Бентценом[175]. Тем не менее в дальнейшем она не получила серьезной поддержки в науке по причине гипотетичности «праздника воцарения Господа», его политеистического характера, плохо совместимого с библейским монотеизмом, временной отдаленности ритуала, который мог исполняться только до падения иудейской монархии, произошедшего за несколько веков до создания книги Даниила.

Как видно, число приведенных различными исследователями мифологических параллелей к книге Даниила выглядит чрезвычайно большим – так что производит пугающее впечатление не только на неспециалистов, но и на профессиональных исследователей[176]. Такое разнообразие возможных объяснений мифологического бэкграунда видения Даниила привело к тому, что некоторые исследователи предпочли вовсе отказаться от поиска его инокультурных параллелей, ограничившись исключительно библейскими материалами[177]. Тем не менее оно объясняется только обилием известных нам ближневосточных культур, разделявших целый ряд общих культурных моделей, таких, как миф о битве богов с силами хаоса, зачастую отождествляющимися с водной стихией, или те или иные формы царского культа. По указанной причине количество отдаленных параллелей видению Даниила в разных ближневосточных культурах может быть действительно очень велико. Тем не менее, сам мифологический бэкграунд видения Даниила совершенно очевиден – что и подтверждается большим количеством близких мотивов, обнаруженных в самых разных мифологиях Ближнего Востока. В данном случае задачей исследователя является поиск параллелей, которые разделяют не просто общие мифологические модели, а содержат конкретные элементы повествования, объединяющие интересующие нас тексты. По нашему мнению, таким текстом, во многом параллельным видению Даниила, является космогонический вавилонский эпос «Энума Элиш» – более конкретно тот его раздел, где повествуется о походе Тиамат, олицетворения соленого моря, и ее порождения и супруга, чудовищного Кингу, против богов.

Вавилонское происхождение видения Даниила было предложено еще Гункелем, но впоследствии интерес исследователей явно сместился в сторону ханаанских параллелей. Недооценка вавилонского влияния на видение Дан 7 представляется необоснованной – вавилонское происхождение сказаний о безумии Навуходоносора, Валтасаровом пире, многих мотивов, связанных с личностью Набонида, достаточно надежно установлено исследователями. Если значительная часть материалов арамейского раздела книги Даниила имеет отчетливо вавилонское происхождение, то почему не считать именно вавилонские мифологические параллели приоритетными при рассмотрении Дан 7? Мы вкратце сопоставим текст «Энума Элиш» с видением Даниила. Большинство приводимых нами вавилонских параллелей Дан 7 уже было отмечено исследователями (см. выше). Особый интерес здесь представляет работа А. Гарднер, отметившей целый ряд преимуществ вавилонского бэкграунда Дан 7 по сравнению с другими версиями, предложенными исследователями[178].

Сам текст Энума Элиш повествует о битве богов с силами хаоса следующим образом. После рождения Мардука его отец, небесный бог Ану, дарит ему четыре ветра, которые начинают возмущать Тиамат. Боги, обитающие в океане, олицетворением которого является Тиамат, лишаются покоя и обращаются к ней с просьбой отомстить богам за произошедшее перед тем убийство ее супруга Абзу. Тиамат порождает одиннадцать чудовищ, назначает их главой своего супруга Кингу и отправляется в поход против богов. Боги охвачены ужасом, и выступить против Кингу и Тиамат решается юный Мардук, который за это добивается от богов согласия признать его царем. Мардук садится на престол, получает жезл, трон и царское платье и приобретает царство над всей вселенной. Затем Мардук вступает в битву с Тиамат и сопровождавшими ее чудовищами, убивает ее и захватывает в плен Кингу и других ее спутников. Затем Мардук творит из тела Тиамат небесный свод, устанавливает пути небесных светил и порядок смены дней и времен года. Когда Мардук решает сотворить человека, он, по совету Эйя, собирает совет богов, который принимает решение казнить Кингу как виновника мятежа, и создает из его крови человека.

Сходство ряда мотивов «Энума Элиш» с повествованием Дан 7 бросается в глаза. Видение открывается возмущением моря четырьмя ветрами, сразу же после которого из моря начинают выходить чудовищные существа. В вавилонском мифе возмущение моря является конкретной причиной атаки богов сотворенными Тиамат чудовищами; в книге Даниила эта связь неясна, и четыре ветра здесь сохранились как реликт вавилонского мифа, не имеющий никакой связи с дальнейшим текстом. Далее «Энума Элиш» повествует о выходе из моря одиннадцати сотворенных Тиамат чудовищ под руководством ее супруга и полководца Кингу. В книге Даниила этих враждебных чудовищ четыре, причем четвертый зверь, очевидно, соответствует Кингу, руководителю армии Тиамат. Он умерщвляется по итогам судебного заседания божественного совета, что совершенно аналогично вавилонскому мифу. Примечательно, что вавилонский «Культовый комментарий» указывает, что согласно представлениям вавилонян тело Кингу затем было сожжено (в ритуале овца, туша которой сжигается, символизирует Кингу, «когда он сгорает»[179]). Исходя из этого можно заключить, что миф предполагал убийство и последующее сожжение Кингу – то, что происходит с четвертым зверем в книге Даниила (Дан 7, 11). У остальных зверей «отнята власть и сила», что также идентично вавилонскому мифу, в котором остальные чудовища не умерщвляются, а берутся в плен богами. Примечательно, что в контексте книги Даниила эта мысль непонятна – ведь три первые империи прекратили свое существование еще до воцарения эллинистических монархий. Воцарению Сына Человеческого соответствует воцарение Мардука: боги говорят ему, что «надо всей вселенной мы даем тебе царство» (Энума Элиш 4, 14), что очень близко к картине воцарения Сына Человеческого в Дан 7, 14.

Таким образом, мы можем заключить, что видение Даниила имеет целый ряд тесных сходств с «Энума Элиш», причем помимо общей канвы мифа о битве богов с силами хаоса оба текста разделяют целый ряд деталей, смысл которых понятен в «Энума Элиш» и непонятен в видении Даниила. Исходя из этого можно предположить, что автор книги Даниила был непосредственно знаком с этим произведением вавилонской литературы. Пути такого знакомства предположить довольно легко. В отличие от гипотетического «праздника воцарения Господа», который мог праздноваться в Иерусалиме до его разрушения вавилонянами, или древних угаритских материалов, текст «Энума Элиш» определенно должен был быть известен каждому жителю Вавилона еще в античное время – по той причине, что декламация