Псалтирь 14:11

День 67. Древние израильтяне были окружены неверующими. Об этом говорит уже то, как часто в Библии осуждаются идолопоклонство, язычество и ложные боги. Целых 46 из 613 еврейских законов относятся к этой теме (может, чуть больше или меньше – в зависимости от классификации). Думаю, это одна из главных общих черт между Древним Израилем и Нью-Йорком XXI века: мы живем посреди моря неверующих.

Я все время чувствую соблазн – не столько поклоняться Ваалу, сколько свернуть в сторону светского гуманизма. Чтобы встретиться с искушением лицом к лицу, я отправляюсь в оплот неверия: на еженедельное собрание «Атеистов Нью-Йорка» в греческом ресторане в центре.

У меня немало знакомых атеистов – что неудивительно, ведь я живу в относительно нерелигиозном городе. Но затащить их на встречу «Атеистов Нью-Йорка» нет никакой возможности. Некоторые и стали атеистами потому, что не хотели вступать в группу, которая встречается по выходным и обсуждает участие в кабельной телепередаче.

«Клуб атеистов» – своего рода оксюморон, наподобие «парада апатии». Но, вопреки всему, он существует. Собрание безбожников проходит в задней комнате с длинным столом. С потолка свисает большое синее знамя атеизма – рядом с рождественскими украшениями в виде картонных ангелов. Некоторые атеисты замечают иронический контраст.

Знакомлюсь с соседями. Среди них невысокая женщина с седеющими волосами, в бейсболке с портретом Дарвина. Как она перешла в атеизм?

– Я росла с теткой-методисткой, у которой по сути были викторианские взгляды, – объясняет моя соседка. – Слово «нога» запрещалось – приходилось говорить «конечность». А однажды я сказала «запор», и меня отшлепали. Невыносимое лицемерие.

Еще я познакомился с крупным мужчиной, похожим на портового грузчика или тренера по хоккею.

– Я атеист во втором поколении, – говорит он. – Папа плевал на землю, когда проходил мимо церкви или синагоги.

Рядом со мной коротко стриженная женщина. Кажется, ей хочется, чтобы мы поговорили о ее книге, опубликованной за собственный счет. В центре сюжета – неверующий уборщик арены в Древнем Риме.

– Главный герой убирал кровавые останки за гладиаторами.

Косясь на мою косматую бороду, они спрашивают, зачем я пришел к атеистам, и я рассказываю о своем проекте. По крайней мере они, кажется, рады, что я не ортодоксальный еврей и не исламский боевик. Но беседу приходится отложить на потом.

– Ш-ш-ш!

К тишине призывает Кен – лидер группы. Он немного похож на Джеки Мейсона[82], только рослого и широкоплечего. На его голове – синяя с белым атеистская бейсболка. Соседка с Дарвином на бейсболке рассказывает, что он тридцать семь лет проработал на IBM, а на пенсии вместо гольфа увлекся атеизмом.

Кен начинает с объявлений на неделю. Кабельный канал ищет гостей для еженедельной передачи про атеистов.

Регулярный кинопросмотр состоится в пять тридцать в пятницу. Будет показан фильм «Нюрнбергский процесс»[83]о военных преступлениях нацистов.

– «Нюрнбергский процесс»? – спрашивает лысый мужчина, сидящий сзади.

– Да, – говорит Кен.

– И как он связан с атеизмом?

– Увидите.

– Не думаю, что связь есть.

– Есть, и очень большая. И со скептицизмом тоже.

Лысый мужчина, разумеется, реагирует скептически.

Следующий пункт программы – проповеди Кена о том, как важно противостоять «верующим».

– Хватит быть вежливыми. Да, возможно, нам будет труднее налаживать контакты. Но мы обязаны говорить людям: «Библия – это литература, а не история».

– Мусака! Кому мусаку?

Кен делает паузу, пока официант подает мусаку. Он работает один, и это дает повод для шуток о «насыщении народов».

– Говорят, что в окопах не бывает атеистов, – слышали? – спрашивает Кен. – Знаете, что я скажу? Им бы перестать молиться и вырыть окоп поглубже.

– Греческий салат! Кто заказывал греческий салат?

Кен – хороший, даже харизматичный оратор, практически проповедник безбожия. У него зычный голос, он бьет ладонью по столу, подчеркивая мысль, – в общем, разве что не произносит «аминь». Есть только одна проблема: никто не верит, что Кен наделен властью от Бога, – а значит, ему гораздо труднее удерживать внимание аудитории. Слушатели переговариваются и перебивают его проповедь.

Я ухожу рано – мне надо к сыну, – но через неделю возвращаюсь, чтобы побеседовать с Кеном. Он рассказывает, что его путь к атеизму начался, когда ребенком он понял, что Санта-Клауса не существует.

– Я понял, что доставить все подарки невозможно, – говорит Кен. – FedEx тогда еще не было.

То есть Кен утратил веру в Санта-Клауса из-за проблем с логистикой. Вполне в духе IBM, как мне кажется.

– И я стал спрашивать себя: а какие еще небылицы мне рассказывают?

Я интересуюсь, трудно ли возглавлять группу атеистов. «Все равно что пасти кошек», – отвечает он. Атеисты по своей природе не склонны к объединению.

– Они индивидуалисты, – говорит Кен.

Возможно, это объясняет, почему нам принесли тридцать счетов за обед.

На самом деле Кен сумел привлечь в группу новых членов и запустить различные программы. Но если вы побываете на встрече атеистов, то поймете, отчего религиозному лобби пока не стоит беспокоиться насчет атеистского лобби. И почему не существует взмывающих в небо атеистских соборов, а в верхний ящик гостиничной тумбочки не кладут эссе Бертрана Рассела[84]«Почему я не христианин». Страстные проявления безверия – сложная штука.

В последнее время атеисты стараются. Антипапами движения стали такие известные писатели, как Сэм Харрис, Ричард Докинз и Кристофер Хитченс[85]. Но если считать организованную религию Голиафом, выходит, что организованный атеизм – Давид.

Удерживай язык свой от зла…

Псалтирь 33:13

День 70. Многие друзья ожидают, что я буду говорить, как ходячая Библия короля Якова. Они хотят, чтобы я – или мое альтер эго Яков – обильно приправлял речь «ибо», «горе мне» и «иже аще». Друзья начинают электронные письма призывом: «Внимай, о Джейкобс». Или звонят и заявляют: «Истинно говорю тебе, пришло время вместе отведать пиццы».