– Как ты манипулировала Чарльзом? – язвительно спросил Джадд.

Синтия залепила ему пощечину. За всю его жизнь мать ни разу не ударила Джадда. Но сегодня он пересек запретную черту. Дотронувшись рукой до ноющей щеки, он уставился на мать в упор.

– Ну а теперь ответь на мой вопрос, – сказал он.

– Как ты смеешь!

– Нет, мама. Как ты смела лгать мне все эти годы? Что у тебя было на уме, когда ты нарочно заявила, будто я не сын Чарльза, и увезла меня от него?

– Что бы я ни делала, я делала это ради тебя, Джадд. Я люблю тебя.

– Неужели ты способна любить кого-то больше себя и этого дома? – спросил он.

– Ты не понимаешь…

– О, по-моему, я понимаю. Я знаю, ты была молодой и глупой, когда познакомилась с Чарльзом. И ты решила, что у тебя появилась возможность восстановить былую славу Мастерз, о которой ты тосковала всю жизнь. – Он покачал головой. – Зачем ты солгала ему, мама? Почему ты позволила ему выгнать нас? Зачем ты так сильно его обидела?

– Мы с ним отдалились друг от друга, – сказала она. – После того как я родила Николь, он потерял ко мне интерес как к женщине. Сначала он говорил, что ему приходится очень много работать и он не хочет меня беспокоить, поздно приходя домой. Потом у него появилась новая отговорка, и в конце концов мы стали спать в разных комнатах.

Джадд знал свою мать как никто другой. Он понимал, что потеря внимания Чарльза стала страшным ударом по самолюбию Синтии. Внешне она казалась сильной и волевой, но на самом деле была хрупкой женщиной. Она оценивала себя по впечатлению, которое производила на окружающих. Если физическая сторона ее брака не удалась, то Синтия сочла себя недостойной.

– Почему ты солгала ему о Томасе Джексоне? – спросил Джадд.

– Ты знаешь о Томасе?

– Только версию Чарльза. Теперь я хочу услышать твою версию. На этот раз правдивую.

Синтия принялась ходить по комнате, то и дело останавливаясь, чтобы потрогать пальцем образцы тканей для декорирования.

– Ты не представляешь, каково мне было, – сказала она. – Чарльз был таким лихим мужчиной, когда приехал к нам в гости в «Мастерз». И он увлекся мной. Разница в возрасте меня не пугала, он казался таким харизматичным и энергичным. Он обещал мне все, что я пожелаю. Он мне это обещал. – Она широко развела руки, а потом крепко обняла себя за талию. – Рядом с ним я почувствовала, будто весь мир вращается вокруг меня. Но потом он начал от меня отстраняться.

Я не знала, что делать и куда обратиться. Здесь у меня не было родственников. Он был для меня всем. Я просто хотела, чтобы он меня ревновал. Чтобы он снова меня хотел. Поэтому я стала искать внимания другого мужчины, чтобы доказать ему, что, если я ему не нужна, я буду нужна кому-то другому.

– Но это был его лучший друг. О чем ты думала?

– Я не думала ни о чем, это вполне очевидно. Томас заметил разлад в отношениях между Чарльзом и мной. Он любил нас обоих и хотел сделать все, что в его силах, чтобы помочь нам преодолеть трудные времена, как он говорил. Мне стыдно, но я воспользовалась его дружбой и использовала Томаса против Чарльза. Я просто хотела обидеть Чарльза так, как могла в тот момент. Тогда я не понимала, что наврежу всем. Когда Чарльз пригрозил отправить меня обратно в Австралию, одну, я ляпнула лишнее. Я не могла потерять тебя и Николь, а еще дом и мужа. Я солгала, что Томас был моим любовником, и заставила Чарльза предположить, что Томас твой отец.

Синтия глубоко вздохнула и присела на стул. Судя по ее взгляду, ей было нелегко откровенничать после стольких лет лжи.

Джадд тщательно подбирал слова:

– После этого они перестали даже разговаривать. Чарльз отказывался встречаться или говорить с Томасом до конца его жизни, хотя его лучший друг пытался с ним связаться. Ты уничтожила их дружбу, словно ты в самом деле спала с Томасом. Джексоном. Томас недавно умер, и только тогда. Чарльз начал задаваться вопросом, говорил ли Томас правду.

Синтия кивнула и вытерла слезу. Джадда не растрогала неожиданная демонстрация ее чувств. Он не поверил, что она плачет по-настоящему, пока. Синтия не подняла голову и не встретила его осуждающий взгляд. Она впервые выглядела не моложе своих лет, а на свои пятьдесят с хвостиком.

– Я была дурой, – сказала она. – Я так злилась и обижалась, что мне было проще увековечить ложь, чем сказать правду. Кроме того, поверив, что ты ему неродной, Чарльз хотел, чтобы мы поскорее уехали прочь. Я задела его за живое, и он мне отомстил.

– Ты могла сказать ему правду в любое время.

– Я не могла, – ответила Синтия. – Я хотела, чтобы он страдал и знал, каково быть отвергнутым.

– Он никогда не отвергал тебя, мама.

– Правда? – Она покачала головой. – Тогда зачем он ушел из моей постели и моей жизни? Разве он не отверг меня?

Она стояла напротив Джадда, гордая и непокорная и по-прежнему обиженная после стольких лет.

– Чарльз диабетик, – сказал Джадд. – На том этапе его болезнь еще не диагностировали. Он понятия не имел, почему стал импотентом, но был слишком горд, чтобы обратиться за помощью.

Она прерывисто вздохнула:

– По-твоему, он отстранился от меня не потому, что я больше его не привлекала?

Голос Синтии надломился, по ее щекам покатились слезы. Несмотря на ее эгоизм, Джадд перестал на нее злиться. Он понимал, что желание отомстить, основанное на амбициях, ожесточило ее. Но не одна она ответственна за то, что случилось. Оба родителя Джадда несли свой крест, и, возможно, теперь им удастся исправить тот ущерб, который они нанесли друг другу и своим детям. Перед ними встанет очень сложная задача. Чарльз и Синтия должны преодолеть разделяющую их пропасть. Настало время перемен для всех: Чарльза, Синтии, Николь, Анны и Джадда.

Шагнув к матери, он заключил ее в объятия. Прощение – первый шаг. Остается надеяться, что Джадду еще удастся все исправить.

Джадд проговорил с матерью несколько часов. Когда она устала, он проводил ее в спальню, принес ей легкий ужин, а сам отправился в свою комнату, чтобы переодеться. Синтия согласилась вернуться утром в Аделаиду. Она, безусловно, приедет в Новую Зеландию, но в свое время, когда улягутся страсти, а Чарльзу станет лучше. Кто знает, возможно, ей и Чарльзу удастся наконец примириться.

Джадд провел ужасно тяжелый день. Его тело изнывало от усталости. Тот, кто сказал, что истина окрыляет человека, не говорил о сильной эмоциональной нагрузке. Сегодняшние откровения научили Джадда очень многому. Жизнь слишком коротка, чтобы пускать ее на самотек и отказываться от того, что любишь. Джадд не желал до конца жизни страдать от горечи и сожаления по поводу неудачных отношений с женщинами. Вытащив телефон из портфеля, он набрал номер Анны.

Она не ответила. Он спустился по лестнице и направился к своей машине. Он будет звонить Анне до тех пор, пока она не возьмет трубку. Он знал, что она не отключит свой телефон, чтобы не пропустить возможный звонок из больницы.