Не что-то. Конкретные вещи изменились — просто пришлось убеждать себя, что это не показатушки.

У нас в прихожей стоит обувная этажерочка, на ней вечно пять-семь пар обуви. Не потому, что кто-то из нас ботинки на руки надевает, само так получается. Теперь этажерка была укомплектована среднестатистически — минус Дилькины сапожки, плюс дедовы — в больницу-то дед, как и родители, необутым уехал. Только обувь исторически на этажерку носками вперед ставится. И давеча все ботинки так стояли. Я пока на выходе сумку застегивал, ключи выронил, и они в папин башмак упали, вот я и запомнил. А теперь ключ скользнул бы и на пол дзенькнул. Ведь башмак стоял носком ко мне. И второй тоже. И вся обувь на всех полках так стояла, носами наружу.

Других изменений в квартире вроде не было — если не считать вмятин и складок на моем покрывале. Мелких таких. Кто-то полегче меня присел, подпрыгнул пару раз и съехал поспешно.

— Кто лежал на моей кровати и помял ее всю? — спросил я ровным, кажется, голосом.

Никто не ответил.

Может, däw äni резвилась от нечего делать, подумал я нерешительно — у нее же вечно с родителями несогласие по широкому кругу вопросов. Не может. Она сильно тяжелее меня, да и ключа у däw äni нет — иначе с чего бы записка снаружи торчала.

Тогда Гуля-апа приходила — меня, допустим, подкормить и поорать заодно, чтобы не сильно скучал. А чтобы самой не заскучать, убивала время перестановками с приседаниями. Бред. Но лучше такой бред, чем другое объяснение. Какое? Простое: ботинки переставил тот, кто остался в квартире. А кто остался? «А» упало, «Б» пропало. Да тот, кто нас с Дилькой в ванне за волосы хватал.

Бичура, что ли? Или ее местная сестренка.

Фу, бред. Я к сказкам и всякому фольклору теперь относился не так снисходительно, как неделю назад, — но, елки, здесь же город. Огромный и тесный. Тут сказок не бывает, тут быль-то еле помещается.

В этом месте мне почудилось какое-то противоречие, но шариться в нем я не стал. Попозже как-нибудь. Пока телефоны поищем.

Мы с Дилькой, между прочим, во время уборки никаких телефонов не видели. Следовательно, аппараты или спрятались, или нет их дома. Если спрятались — найду, подумал я самоуверенно. Руки вот помою — и сразу.

Мыть пришлось аккуратно — ссадины помялись и в паре мест треснули. Все-таки переусердствовал я с Ильдариком, подумал я. Стало малость неловко. С чего бы? Бой есть бой, бьют — беги или в отмах иди, а мужественно стоять нельзя. То есть можно, но недолго и иногда в последний раз. Так я размышлял, осторожно промокая руки полотенцем и торча на месте — мужественно и бессмысленно. Туповато глядя в одну точку. Широкую такую, песчаную. На лоток я глядел, который коту подготовил.

Следопыт, блин, который все найдет. Вот лоток, нетронутый. Вот квартира, пустая. А кот где?

Я выскочил из ванной, шарахнувшись локтем об косяк, но даже не зашипел — так напуган был.

— Кот! — позвал я вполголоса, повторил куда громче: — Киса-киса-киса! Ай, ты ж не понимаешь… Pes-pes-pes, pesi![20]

Кот не отзывался. На кухне его не было — а еда осталась, хоть и немного. И в комнатах не было, и под кроватями, и на шкафу, и в шкафу тоже. У меня уже губы от пришептывания неметь начали, а кота не было.

Следов было полно. Товарищ везде, где мог, прошел и попрыгал, легонько так, но мне заметно, а потом что? Смылся, что ли? Через унитаз, например? Бред. Я уже принялся разглядывать вентиляционные решетки и тут сообразил.

Почти в каждой квартире есть место, про которое обычно забывают, и по-любому никто никогда точно не знает, что там есть, а чего нет.

Вот и посмотрим.

Кот, естественно, был на балконе. Лежал на узеньком подоконничке, привалившись к раме остекления, примерно там, где за стеклом голуби бродили. Теперь голубей не было, да и кот вольно грелся, запрокинув морду. Форточки прикрыты, поэтому на балконе было тепло и, скажем так, запашисто. Источником запаха было то самое ведро из-под елки. Для верности я заглянул туда, сморщился и укоризненно сказал:

— Ну блин, я ж тебе лоток сделал.

Кот бросил на меня быстрый взгляд, сильно моргнул и вернулся к прогреванию горла.

А дверь-то в ванную я закрытой оставил, понял я. А балкон? Балкон ведь закрыл.

— Слышь, ниндзя, ты как на балкон попал? — спросил я, осматривая дверцу.

Следов когтей или ломика на пластике не было. Я вышел, захлопнул дверь и подергал ее. Дверь не распахивалась и не качалась. Запор держал прочно. Кот презрительно смотрел на меня сквозь стекло. Возможно, обдумывал следующий ход: ботинки переставил, теперь можно занавески перевесить или стиральную машину с холодильником местами поменять.

— Выходи давай, — сказал я, снова открывая дверь. — Нет? Ну как хочешь.

Я шагнул было прочь, но вернулся и попросил:

— Ты больше не исчезай, ладно?

Кот отвернулся. Наглый такой. Ну и флаг тебе в усы. Лежи себе дальше. А я иду искать.

Есть в этом серьезная придурь — искать что-нибудь там, где только что шарился, высматривая другую вещь. Причем я прекрасно понимал, что заметил бы телефон, хотя искал кота — да хоть слона, все равно заметил бы. Но придурь тем и серьезна, что приходится ползти теми же петлями, поднимать те же покрывала и забуриваться в те же полки — и все для того, чтобы убедиться: ничего не изменилось. За истекший период телефоны не выросли.

Я обшарил все поверхности и щели, ящики и сложенные пододеяльники, тумбочки и сумки, карманы в прихожей и в спальне. Под ванной, кстати, тоже посмотрел — и чуть не полез в лоток, который с утра засыпал чистым песком без всяких телефонных примесей. Хотел и к коту в ведро сунуться, но понял, что смысла нет: допустим, телефоны там — что я с них, звонить стану? Щаз. Тем более они в песке все равно сломались бы. Ну, будем так считать для очистки совести. А проверит пусть кто-нибудь другой. Я отвернусь, чтобы не смущать.

И от тебя отвернусь, герцог эфиопский, ответил я короткому надменному взгляду кота, отошел от балконной двери, безнадежно осмотрел ворох вещей и взвыл от злости на себя, дебила. Убил кучу времени на поиски, вместо того чтобы просто позвонить. Если телефоны дома и включены, звонок пройдет и покажет даже закопанный под паркет аппарат.

Я подбежал к городскому телефону, постоял, вспоминая, и набрал мамин номер. Женский голос сказал, что абонент отключен или находится вне сети.

Потоптался, вспоминая, и набрал папин номер. С тем же результатом.

Телефон däw äti я наизусть не помнил. Никак не помнил, честно говоря, вроде МТС… Или «Мегафон». Или… М-да.

Мудрые мысли надо выбивать полезными занятиями. Я пошел в спальню и сел возле горки одежды, пересыпая ее в другую горку. Показалось, что я забыл посмотреть боковые карманы в куртках.