Поручик рассмеялся:

– Ты что, старичок? До сих пор не врубился, что нас разводят как пенсионеров перед выборами? Сначала грузили версией про пиратов, теперь вот людей-крокодилов подсовывают. А это акулы, хищные и жадные. Так что этот парень с нами до конца. Но ты за ним все-таки приглядывай, чтобы не увлекался.

Поручик распределил оставшиеся боеприпасы между соратниками.

– А ты как же? – не понял Фалалеев.

Поручик махнул рукой:

– А противник на что? У них оружия, как в магазине. Мне же легче, с собой таскать не надо.

Фалалеев озадаченно заскреб пятерней ежик волос на затылке.

– Ну ты даешь. Не видел бы собственными глазами, не поверил бы. Я с разными спецназовцами общался, но ты – вне конкуренции.

Голицын скромно опустил глаза:

– Понимаешь, боевой пловец – это высшая категория спецназа. Драка на глубине в сотню метров – это тебе не в спортзале «норматив номер три с загибом руки за спину» отрабатывать. И даже не уличная драка. Не хочу хвастаться, но я могу голыми руками человека буквально по косточкам разобрать. Но мне это не нравится.

– Ты и стреляешь отлично.

– А тебя когда-нибудь атаковал под водой боевой обученный дельфин? Да еще не один. Ведь он под водой – у себя дома. Это его стихия. В общем, тут надо стрелять не быстро, и не очень быстро, а очень-очень быстро. И хотя бы иногда попадать.

Фалалеев задумался.

– Знаешь, я как-то читал у писателя-охотника Ширинского-Шихматова про нападающего медведя. Это насчет того, чтобы стрелять ему в голову: «Попробуйте попасть в бильярдный шар, с силой брошенный вам под ноги».

– Точно сказано! – радостно подтвердил Поручик. – Фамилия, конечно, прикольная – Ширинкин-Шахматный. Но видно, что толковый был мужик.

Он вдруг нахмурился. Фалалеев встревожился:

– Что с тобой?

Поручик хмыкнул:

– Ничего, просто представил, если этот сильно брошенный бильярдный шар в колено попадет или в промежность… Мало не покажется. Ладно, давайте займемся передислокацией провианта из банки в желудок. Все меньше тащить придется.

И он полез в рюкзак за тушенкой. Товарищи с энтузиазмом присоединились к нему.

В особняке премьер-министра Лугамбии было тихо. Кучка беглецов, выбравшись из подвала, осторожно миновала коридор. Толян заглянул в комнату, где валялся бесчувственный Джонс, и прихватил его пистолет. Это был огромный «дезерт игл» сорок пятого калибра. Двери в комнаты казармы были заперты. Если там и было оружие, то достать его не представлялось возможным. Ключа от этих дверей у Джонса не оказалось, а ломать их – означало поднять шум, привлечь внимание и потерять время.

– Уходим, – распорядился Хрякин.

Он все еще пребывал в обескураженном состоянии. Превратиться почти в одночасье из всесильного чиновника в бесправного заложника, которого могут убить в любой момент, – удовольствие не из приятных. Тем не менее, двигательные навыки успели к нему вернуться. Поэтому он довольно шустро семенил во главе группы беглецов.

Толян с пистолетом в руке отодвинул шефа и высунулся наружу. Во дворе не было ни души. В это время основной состав гарнизона по приказу младшего менеджера Джонса тренировался на стрельбище, а особо доверенные лица снаряжали в дорогу командирский катер. Под ружьем оставались трое бойцов, которые несли службу у ворот особняка.

Толян выбрал направление на хозяйственный двор. Будучи опытным воякой, он хорошо знал: нерадивые солдаты – а такие найдутся в любом гарнизоне – проторят дорожку и найдут лазейку вопреки любым препятствиям.

Он не ошибся. За приземистым зданием склада вилась едва заметная полоска утоптанной земли. Толян глазом старого самовольщика безошибочно определил направление дорожки. Там, где она упиралась в забор, он нашел в нем несколько выбоин, по которым, при некоторой доле ловкости, можно было взобраться на ограду. По странной случайности витки колючей проволоки, натянутой поверх забора, в этом месте немного не сходились, но со стороны это было практически незаметно.

Колян кошкой вскарабкался наверх и махнул рукой товарищам:

– Здесь удобный спуск, давайте сюда!

Почти все, в том числе и барышни, взобрались сами, только господина Хрякина пришлось возносить по системе «тяни-толкай». Держался он мужественно, разве что пару раз тихо всхлипнул.

По ту сторону забора почти сразу начинался лес. Похоже, обитатели особняка то ли не знали, то ли попросту игнорировали одно из главных правил фортификации – оставлять вокруг периметра обороны открытое пространство. Маленький отряд беглецов углубился в дебри. Теперь движение возглавил эколог Федор, который немного знал окрестности и имел навыки в ориентировании.

– Только бы успеть подальше уйти, пока нас не хватились, – прошептала подруге Карина. – Этот урод Джонс вряд ли нас простит.

– Да уж, мстить будет жестоко, – согласилась Марина. – Я лучше в речку с крокодилами брошусь, чем отдамся в его руки.

Разговоры пришлось прекратить, так как темп ходьбы резко увеличился. Да и сама ходьба мало напоминала лесную прогулку где-нибудь в Подмосковье. Нет, конечно, сухой тропический лес Восточной Африки – это совсем не то, что влажный тропический лес западной или центральной части Черного континента, где царит настоящий ад. Но опасностей хватало и здесь.

Первая серьезная опасность подстерегала их рядом с тропинкой – только острый глаз Коляна помог ее избежать. В куче жухлой листвы в двух шагах от тропинки лежала, изогнувшись, двухметровая и очень толстая змея. Все замерли.

– Это удав? – с надеждой спросил Хрякин. – Он неядовитый?

– Нет, это кассава – габонская гадюка, – поправил эколог Федор. – Она очень ядовита.

Толян поднял пистолет, чтобы прикончить ее, но Федор остановил его:

– Не стоит. Во-первых, нас услышат, во-вторых, патроны еще пригодятся, а в-третьих, это очень спокойная змея. Она кусает только в самом крайнем случае.

Длинной крепкой палкой эколог не без труда сдвинул змею подальше от тропинки, и беглецы продолжили путь. Было жарко, хотелось есть и особенно пить. Но никто не жаловался. Все понимали, что речь идет о спасении жизни. А по пятам за ними шла смерть.

* * *

Когда младший менеджер Джонс очнулся, он первым делом ощупал голову. Затылок ломило, от волос несло коньяком. Кожа на затылке была покрыта запекшейся кровью, но череп, кажется, был цел. Он поднялся. Память возвращалась постепенно. Джонс схватился за кобуру. Пустая!

Теперь он вспомнил все и грязно выругался. Попадись ему сейчас эти сучки, он бы порвал их на части голыми руками. Но сначала переломал бы кости, выбил зубы и вырвал волосы. И выдавил глаза. Не совсем, а так, чтобы остались болтаться на ниточке.