Спроецируй, Леня, Томку на пышное красное место, где вытянулся во весь рост твой-твое «Я-Идеал»: маленький карлик с вот таким… носом, – известный артист-режиссер-писатель-композитор-художник-скульптор, – смуглый, твердый, метр восемьдесят, с глазами как у Ихтиандра из кинофильма «Человек-амфибия», нежный, но мускулистый, с белыми, никогда не болящими зубами; джинсята обтягивают, современный плащ (дакрон на поролоне) переливается из темно-зеленого в черный.

Страшная сила! ударил-убил, ударил-убил; с легкой презрительной усмешкой, ребром ладони, не снимая тугой перчатки, рассек всех! Начиная от Вовки Черникова из 2 «Б» класса – и кончая этой прыщавой гадиной, который затеснил меня, влез мордою в кассовое окошечко – и взял два билета. И откуда он знает, что я ему ничего не скажу и не сделаю?! Стоял-стоял, никого не трогал, не пер, минут пятнадцать ждал меня. Откуда знает?

Молодой человек, что вы без очереди лезете?

Кто без очереди? Я стоял. Вот он (Леня пальцем впритык к животу, имитируя нож) скажет.

Я ж стоял? Чего ты менжуешься, с’мандой чел’век (улыбочка, улыбочка), скажи: – я ж стоял? Ну, все в порядке, все по делу Бабкина… Те-ньк’а, два билетика, будьте любезны… Беленькая, а что ты такая сердитая? Извините, де-шш-к’а, вы одна? Извините, вы с-с-с мандым чел’веком. А может, давайте познакомимся? Ты ж мой друг, точно? Ну, познакомь меня со своей дешшшкой, че’жты, пацан…

Товарищи, не стойте, билеты кончились, я отдала последние!

Скорее, скорее, он взял два, будет тянуть-приговаривать ее с собой, а меня ударит по лицу. Слава Богу, что кончились билеты, а то бы сел с нами рядом, навалился бы на нее плечом, спрашивал бы: «Девушка, вам не тесно?» Спаси меня, дай убить всех, кто сильнее меня!

– Томка, все. Пошли в другое кино.

Прочитаны все доступные Томке стихи, рассказаны все доступные Томке анекдоты и случаи из Лениной и мировой театральной жизни – нечего больше сказать, а до Нового Года остался месяц. Подлый мир, что не даст вполне подготовленную бабу шпокнуть! Как устали мы друг от друга, как противно все, что одно и то же: от встречи возле афиш кинотеатра «Комсомольский» до прощания – без провожания – у остановки трамвая «Плиточная».

От многих поцелуев как бы сменился вкус слюны.

– Ленечка, как тебе меня сегодня целовать – не противно?

– Ты о чем?

– А я сегодня, перед тем как на свиданку идти, селедку ела.

Столько было разговоров об этом Новом Годе, что Томке даже надоело:

– Ото он, бедненький, всю дорогу говорит, как мы с ним будем встречать. Аж все у него дрожит.

– Ты ему правда еще не давала? – сомневается в подруге Наташка.

– Та где ж я ему дам, в канаве?!

– А чего ты его сюда не привела?

– Та… Не надо.

Очень сложно одеваться девушке на зимние праздники. Красивое зимнее платье – такого не бывает. Теплая юбка и мохеровая кофта – кофты нет. Но самое трудное – одеваться под низ: трикотажная комбинация, теплые рейтузы, туфли приличные взять с собой, – и на месте снять лишнее, обнажить безразмерные чулки, затолкать в запасенный кулек противную серую шерсть, спасавшую ножки от покраснения, спрятать в затемненный угол дурацкие боты-бутсы. Если нет другого выхода и есть где, надо по приходе зайти неизвестно куда и снять трикотаж, засунуть его в еще один кулек. Бывает и другое положение: надевается под пальто плохая теплая кофта и вместе с пальто снимается, – так, чтобы не было заметно ее присутствие. Но пальто слазит отдельно, а плохую теплую кофту снимаешь потом, пихаешь ее в рукав, а она не лезет, ее много. Надобно на лестнице подготовиться, стянуть концы рукавов, постараться снять все вместе, иначе испортишь себе настроение на весь праздник – от десяти вечера до семи-восьми утра, когда все снятое придется надевать.

А Томке повезло: заехал на завод магазин-фургон, а в нем – фланелевые платья с длинным рукавом, по двадцать пять рублей, многих цветов, в горошек.

Друг у дружки позанимали денег – и все купили. Покрой одинаковый – с пояском, в талию, широкая юбка, круглый отложной воротничок, на пуговицах; горошек, но фон разный: красный, зеленый, синий, коричневый, «100 % хлопок. Изготовлено в Болгарии».

Белый на синем выбрала Томка: «У кого волос такой, тому синее надо», – сказала несвирепая продавщица.

И не потребуется никаких трикотажек, никаких кофт, только рейтузы неизбежны.

А Театр Юного Зрителя должен был скоро получить новое помещение – в центре города. Здание ремонтировали, вернее, перестраивали, приспосабливали под театральные условия, монтировали сцену. Стулья заказали в Эстонии – современной формы, занавес – из синтетического материала, моющийся. Взяли в состав двух новых артистов и концертмейстера Лиду Мостовую в серой шубке и красном берете.

У Лиды через вечер собирались, ее мама пекла коржики, участвовала в беседе и смехе. Чуть пили, и Лида специально для Лени играла «Песню Сольвейг», которую он полюбил, прочтя о ней в стихотворении Евтуха.

Нельзя ехать в Томкино общежитие, нельзя провожать – побьют и унизят; здоровья нет гулять по пять часов по холоду, зажиматься в ледяном скверике, – нет, нет сил ждать, когда будет хорошо, ибо если так долго плохо, то хорошо уже не будет. Все сделано, кроме главного, и если делать так долго все, никому это не нужно, притормозило меня в смысле цели. Кроме того, на новогодней хате могут возникнуть сложности. Четыре месяца назад хозяину и будущим гостям было сказано: приду с товаром. А там будет Витька Пономарев с какой-нибудь балериночкой. А Витьке пять месяцев тому поведано, что беленькая чертиха в первый вечер сделана у нее в общаге – и забыта. И если вместо нового кадра привалить с Томкой, Витька Пономарев начнет острить – с переносом своих шуток и на работу. Возможно также, что Томка затеет слегка поломаться, а на Новом Году все должно проходить четко и беспроблемно. Облажаюсь. А у Лидки на Новом Году Пономарева не будет: они в конфликте с последней репетиции. Причем с Лидкой вполне пройдет, а Томка никуда не денется. Надо будет просто договориться с Подольским – он живет в комнате один; интересно, почему я, идиот, раньше не вспомнил.

– Ой, Ленечка, я себе такую шмотку достала! Увидишь – упадешь.

– А что это, расскажи.

– Не! Секрет. Пойдем встречать – увидишь.

– Я не знаю… Может так сложиться, что я дома останусь. Днем спектакль на выезде с дед-маразмом, а вечером… Мама просила, чтоб я побыл. Новый Год – семейный праздник, малышка.

– Ленечка… А я так хотела, чтоб тебе хорошо было на Новый Год!.. Такая жаль, да?

– Так получается.

– Ты не переживай только, ладно? Кому оно нужно – сидеть всю ночь. И я посплю – никого не будет, девки разбегутся… А то я всю дорогу зеваю. Тебе неприятно, что я зеваю?

– Смотри, я попробую еще, возможно, получится…

– Побудь с мамкой дома! Ей тоже надо внимание раз в году.