Шел дождь. Крупные капли барабанили по подоконнику. Я подумал: «Почему Мама не закроет окно? И так ведь холодно, еще мокро будет» – и проснулся. Никакого подоконника, никакого дождя и никакой Мамы. Собаки спали клубком, а меня вытолкали за Кайсынову теплую спину. Оттого и холодно. По нашему мешку с едой шныряли белки, пытаясь прогрызть дырочку, чтоб добраться до сухих шариков. Они так топали сотней маленьких лапок, что мне приснился дождь. Белки увидели, что я не сплю, и порскнули на дерево.

Кайсын открыл один глаз и сказал:

– Мелочь пузатая, – и гавкнул с рыком: – Р-р-афф!

С соседних елок посыпался снег, раздался писк, и мелочь пузатая, срываясь с веток, драпанула в лес. Проснулись Мушка и Пчелка. Мы решили перекусить и отправиться дальше, не теряя времени.

Вдруг Кайсын насторожился, поднял торчком уши и шепотом сказал:

– Тихо! Хозяин идет!

– Чей? – не понял я.

– Хозяин леса!

– Царь зверей, что ли?

– Да нет! Царь – это лев. Он далеко, чего его бояться? Он в Африке. А хозяин – вот он, из-за той сосны сейчас выйдет.

Тут и мы услышали топот, хруст веток, глухое ворчание. Я глянул на Кайсына и поразился. Он расставил передние лапы, сгорбил спину и опустил голову к земле. Шерсть его вздыбилась, морда оскалилась, глаза вдруг пожелтели и смотрели исподлобья так свирепо, что у меня душа ушла в пятки. Честное слово, в этот момент я больше испугался Кайсына, чем того неизвестного ворчащего хозяина леса, который прятался за сосной.

Это был медведь! Громадный, косматый. Пахло от него – ужас как! Он вышел из-за сосны, встал во весь рост и направился к нам. Шел он как-то странно. Шатался и мотал башкой, размахивая передними лапами, как будто отгонял мух.

И тут мы увидели, что на голове у него намотана наша бабушкина шаль! Видимо, шаль свалилась ему на морду с неба. Пытаясь освободиться, медведь запутывался в ней все больше и больше. У него на голове получился тюрбан, какой Мама делает из полотенца, когда выходит из душа. Только тюрбан плотно замотал всю медвежью морду.

Медведь махал лапами, ревел и ворчал под шалью, и я понял, что ему страшно. Он же не знает, почему вдруг ослеп. Тут бедный хозяин леса споткнулся о пенек и со всего размаху шлепнулся на зад, а потом на спину. Да так и остался лежать в изнеможении, уже не ревя, а тихо подвывая.

– Идем, – сказал мне Кайсын, – подстрахуешь.

Я не понял, что он задумал, но побежал следом.

Алабай подкрался к голове медведя и вдруг стал быстро-быстро рыть лапами, сдирая злосчастную шаль с медвежьей башки. Получилось. Мы отпрыгнули назад, а медведь сел, уставившись на нас маленькими ошалелыми глазками. Потом потряс головой и рванул в лес. Только пятки замелькали, смешные такие – круглые и толстые, как подушки.

– А где Пчелка и Мушка? – встревоженно спросил Кайсын, когда мы отсмеялись.

Две головы – рыжая и черная – высунулись из коляски мотоцикла.

– Ну, подумаешь, – обиженно сказала Пчелка. – Нас не тренировали медведей не бояться. Нас тренировали не бояться перегрузок!

Мушка ей поддакнула.

Потом мы уселись в мотоцикл и продолжили наш путь. Мушку и Пчелку я снова укрыл вернувшейся к нам шалью.

– Фу-у, – скривила Пчелка нос, – как воняет!

– Ничего, потерпишь! – сказал Кайсын. – Зато не так холодно.

Чтобы не пропустить город Мирный, рядом с которым был космодром «Плесецк», я не поднимался слишком высоко. До самого горизонта лежала под нами заснеженная тайга. Из-под снега зеленели высокие кисточки сосен и острые треугольники елок. Они бежали и бежали назад под колеса нашего мотоцикла. И казалось, не будет им конца. Потом появилась среди деревьев узкая и прямая, как дорога, речка.

– Емец! – крикнул Кайсын.

– Чего?!

– Речка такая! Скоро уже!

Действительно, скоро засверкало озеро, мы увидели мостик, а за ним белые многоэтажки вдоль проспекта. Город Мирный!

– Так! Обходи справа, – скомандовал алабай. – Не хватало еще, чтоб нас заметили. Тут объект военного значения.

Кайсын был прав. Не нужно было, чтоб нас заметили. Я по широкой дуге облетел город.

– Смотри, смотри! Это памятник инопланетянину, – показал Кайсын лапой куда-то вниз.

– Ой, точно! – заверещали высунувшиеся из коляски Мушка и Пчелка. – Точно, инопланетянин!

Я тоже, наконец, увидел. На пустой площади в стрельчатой арке стоял серый толстый человечек с громадной шарообразной головой.

– А откуда вы знаете, как инопланетяне выглядят? – спросил я Мушку и Пчелку. – Видели, что ли?

– Может, и видели, – обиделась за двоих Пчелка.

– Да ладно. Это шутка такая, – успокоил Кайсын. – На самом деле это памятник спутнику «Космос-2000». Просто похож; на человечка с большой головой, вот местные так и называют – «инопланетянин».

Город остался позади, снова потянулась тайга. А вот и он – космодром! Я сразу догадался. Все космодромы, ну, во всяком случае, те два, что я видел, очень похожи. Стартовые площадки, дороги, столбы, провода, редкие домики…

– Давай в этот лесочек, – Кайсын тронул меня лапой за плечо. – Оттуда легче пробраться незаметно к контрольно-пропускному пункту.

– А как же нас пропустят? – засомневалась Пчелка. – Пропусков у нас нету.

– Не волнуйся, я проведу. Меня тут все знают и уважают, – Кайсын не удержался, чтоб не похвастаться.

Мотоцикл пришлось спрятать в сугробе под елкой.

Мы его сначала завалили ветками, а потом засыпали снегом. Почти нетронутый мешок с кормом оставили в коляске мотоцикла. Пригодится. И бабушкину шаль тоже оставили.

– Не волнуйтесь, – опять сказал Кайсын. – У меня здесь и паек и постоянное место жительства есть. И никто вас не тронет, если со мной. Ни собаки, ни люди. Уж я обещаю.

Вот как он заважничал! Но, конечно, он был прав, что важничает. Тут уже были его места. Как говорят собаки: «На этой улице я – волкодав».

Кайсын провел нас какими-то тайными тропками прямо к домику, где обитали ночные сторожа. Сейчас, днем, в доме никого не было. Алабай показал нам свой угол в лучшем месте, возле печки. Там была расстелена бурая косматая шкура. Рядом со шкурой на полу стояла миска с едой.

– Хм, – улыбнулся Кайсын, – сколько времени меня не было, а не забыли, ждут…