И Кайсыну захлопали так оглушительно, что затявкали болонки и карликовые пудели. Довольный Кайсын получил приз: медаль, желтую вазу, громадный мешок корма с надписью «Роял Канин» и еще корзинку с собачьими шампунями. Медаль он сразу же повесил на шею, мешок забросил на спину. Я понес вазу, держа ее зубами за ручку, а Мушка и Пчелка вдвоем потащили корзинку.

Мы отнесли все добытые призы ко мне домой и спрятали их в сарае. Мешок «Роял Канин» Кайсын открыть не позволил. Только сказал строго:

– Это в дорогу!

Шампунь решили оставить Ире с Людой. Там было написано: «Ваш любимец станет мягким и шелковым». Пусть девочки станут мягкими и шелковыми. Желтую металлическую вазу, или как она называлась – «Кубок мэра», Мушка захотела подарить Бабушке в Шляпке.

– Бабушка очень любит цветы, а единственную ее вазу еще осенью разбила кошка Брыська, – объяснила Мушка. – А эту – не разобьет. К тому же тут собака есть.

Действительно, на кубке в самом широком месте была нарисована большая собака. Мне показалось, что она даже немного похожа на Кайсына.

У бабушки нас встречали все бабушкины звери. Когда увидели нас с мешком, все поняли и стали поздравлять. Кошки прыгали вокруг Кайсына как сумасшедшие. Даже Пес Без Имени подошел, толкнул Кайсына плечом и сказал:

– Ну, приятель, ты это… того!

Мушка и Пчелка рассказывали про выставку. Смеялись, дурачились, изображали разных собак. Особенно хорошо получался у Пчелки французский бульдог Дусик. Она пучила глаза и надменно задирала вверх мордочку, а Мушка, глядя на нее, покатывалась со смеху и говорила:

– Французский толстопузик Дусик съел рояль с кониной!

Кайсын завалился отдыхать у порога. А я побежал домой. Завтра в дорогу! Нужно было еще проверить, в каком состоянии папин мотоцикл, и вообще провести последний вечер с семьей. Неизвестно еще, когда я их всех снова увижу.

Дома все было тихо-мирно. Вкусно пахло недавним ужином. В мою мисочку Мама положила мясо с морковкой. Я морковку не люблю. Но сегодня она меня почему-то так растрогала, и я съел все до последнего кусочка. Я подумал, что в путешествии буду частенько вспоминать эту морковку, заботливо порезанную на кусочки.

Девочки играли в настольную игру. Разложили карту с нарисованными лесами, горами и озерами, по очереди бросали кубик и переставляли фишки. У одной из фишек не было головы. Это я откусил год назад, когда был еще маленьким и глупым. Ира, как всегда, поддразнивала Люду, а Люда обижалась. Не всерьез, а скорей по привычке.

Мама строчила на швейной машинке что-то разноцветное в оборочках, зажав в зубах кусок нитки. Папа из двух старых автомобильных радиоприемников делал один и что-то по себя напевал. И тарахтенье швейной машинки, и запах припоя, и болтовня девочек – все это было таким родным и домашним, что мне даже взгрустнулось. Но еще грустнее мне стало от того, что все заняты своими делами и на меня никто не обращает внимания. И никто даже не догадывается, что завтра я улетаю далеко-далеко…

Я проверил, на месте ли наш мешок с едой, не прогрызли ли его мыши. Курточка, очки от ветра, фонарик, компас. Все, что осталось от прошлого моего путешествия на Байконур, я сложил в рюкзак. Вздохнул, покрутился на своем красном матрасике в желтых цветочках и заснул. Завтра нужно было встать еще затемно.

Рано-рано утром, когда только начинало светать, прибежали Кайсын и наши космонавтки. Я уже поджидал их возле гаража, переминаясь с лапки на лапку. Мы затолкали в коляску мешок с собачьим кормом, там еще осталось достаточно места для Мушки и Пчелки. Они уселись рядышком, я накрыл их траченным молью бабушкиным пледом. Было зябко, и собачки дрожали как цуцики. А может быть, они не от холода дрожали, а от волнения.

В таких предутренних сборах есть что-то очень волнующее. Все снуют в сумраке туда-сюда, пакуют вещи, спешат, серьезные и молчаливые. Холодно и никак не согреться. Сонно, но заснуть невозможно. Тянет в желудке, как будто хочется есть, но кусок в рот не лезет. И, кажется, что собираешься не просто к Бабушке на дачу, или в лес по грибы, или в отпуск на море. Или даже на космодром в далекой тайге. Кажется, что собираешься в путешествие в другой неизведанный мир, в сказку, где все такое чудесное и незнакомое, что и представить себе невозможно. И что-то внутри тоненько дрожит. Совсем не от холода, а от предчувствия чудес.

Кайсын забрался на пассажирское сиденье и сказал:

– Ну, пора.

Я умостился перед ним, положил лапы на руль и подумал: «Как хорошо, что я умею летать, и мы полетим на мотоцикле в небе, а не поедем по дорогам. Машин я все-таки до сих пор побаиваюсь. Они так рычат и воняют! Ехать с ними рядом – противно и страшно. А если вдруг какой-то автомобиль решит нас обогнать или выскочит навстречу? Я собака не из трусливых, но неизвестно, куда могу дернуть руль с непривычки. Ведь водить я совершенно не умею. Это очень сложная задача, требующая внимания, хорошей реакции и большого опыта. Когда Папа ведет машину, Мама всегда говорит девочкам:

– Папе не мешать и не отвлекать его! И вообще сидеть тихо, не баловаться. Папа ЗА РУЛЕМ! – и сама всегда молча волнуется.

Но Папа водит машину уже много лет! Наверное, даже Кайсын еще на свет не родился, а Папа уже умел отлично водить. А я ни дня не учился, и некому меня было научить. Поэтому очень здорово, что мы будем в небе лететь. Там ни машин, ни дорог, ни пешеходов. А птицы, как только меня издалека заметят, разлетаются в стороны как ошпаренные.

Я сосредоточился, вдохнул побольше воздуха, и – мотоцикл задрал переднее колесо и плавно оторвался от земли. Чтобы вылететь со двора, я заложил небольшой вираж над домом. Мушка и Пчелка тихо взвизгнули и высунули носы из-под шали. Они не привыкли летать по небу на мотоцикле. Им привычнее было летать в ракете. Кайсын за моей спиной заворчал, но ему, победителю «Кубка мэра», бояться не пристало. Поэтому он сказал хриплым голосом:

– Хорошо летим!

И правда, было хорошо. Мы поднялись над заснеженным городом. Солнце уже показалось над горизонтом, оно было большое, приплюснутое. Красное и совсем не яркое. На него можно было смотреть не жмурясь. По белым пустым улицам протянулись длинные розоватые тени. Мои уши трепетали на ветру, как разноцветные флажки над детским «Космическим городком», где лежал наш «Буран». Вот гирлянды из этих флажков мелькнули под передним колесом. Город кончился, и я повел мотоцикл выше и выше к облакам, чтобы хорошенько разогнаться.