На самом деле миссия Примакова была намного важнее. Путин поставил перед ним одну-единственную задачу: убедить Саддама подать в отставку и тем самым спасти страну от вторжения. Саддам выслушал Примакова, сделал какие-то записи, попросил его повторить предложение для заместителя премьер-министра Тарика Азиза, затем встал, положил руку на плечо Примакову и ушел.

Примаков вернулся в Москву и сообщил неприятную новость сначала Путину, а потом и на расширенном заседании Совета безопасности в Кремле. Оставался последний козырь: было принято решение, что глава администрации президента Александр Волошин должен срочно вылететь в Вашингтон, чтобы попробовать в последний раз отговорить американцев от их военных планов.

Волошин прилетел поздно вечером и отправился ужинать в ресторан с российским послом Юрием Ушаковым. Внезапно Волошину позвонили и сказали, что в 8.15 его ждет директор ЦРУ Джордж Тенет. «А я только что лег в постель», — позже с улыбкой вспоминал он. Из ЦРУ его привезли в Белый дом для встречи с Кондолизой Райс. Во время их беседы в комнату «заглянул» президент Буш (единственный допустимый по дипломатическому протоколу способ, разрешающий президенту встречаться с людьми ранга Волошина). «Он произнес десятиминутный спич об угрозе международного терроризма, — говорит Волошин. — Он был весьма возбужден, больше стоял, чем сидел. Затем — любезности. На все — двадцать минут. Я сказал ему, что мы не согласны, но было ощущение, что мои ответы его не интересуют. Он уже принял решение и не собирался вникать в подробности — только если бы я сказал, что мы поддерживаем его». Американские официальные лица подтверждают, что «президент зашел туда не для того, чтобы слушать, что ему должен был сказать Волошин».

Волошину дали возможность переговорить со всеми высшими должностными лицами — с вице-президентом Чейни, госсекретарем Пауэллом, лидерами Сената. Но больше всего его поразила встреча с министром торговли Дональдом Эвансом. Эванс спросил, могут ли они побеседовать наедине, и они прошли в его кабинет. Эванс сказал: «Вы близки с Путиным, я близок с президентом Бушем. Он попросил меня узнать: что вы хотите в обмен на поддержку нашей позиции?»

Волошин понял, что они предлагают сделку: России грозила потеря контрактов с Ираном на миллиарды долларов, и Вашингтон был готов это компенсировать. «Мы не хотим торговаться, — ответил Волошин. — Это неправильная война, от которой всем будет плохо. И Ирак не имеет никакого отношения к терроризму».

В заключительной, довольно жалкой попытке американцы попытались убедить Волошина, что существует связь между Саддамом и Чечней. Один американский чиновник вспоминал в интервью: «Нам казалось, что эта тема может привлечь внимание русских, но Волошин в итоге сказал: “Это совершенно неинтересно. В презентации для нас нет ничего нового”».

Волошин подтверждает: «Они рассказали мне длинную трогательную историю об одном террористе, который воевал в Чечне, а потом оказался в Ираке. Это было очень примитивно, но они старались».

Даже затрагивание самой болезненной точки Путина ничего не дало. Две стороны оказались на разных полюсах. 19 марта началась операция «Шок и трепет».

Для Путина Ирак не был самым главным делом на свете. Оставались и другие важные цели: отмена американских планов противоракетной обороны, членство в ВТО, расширение торговли и т. д. Он решил, что неудача с Ираком не должна повлиять на его дружеские отношения с Бушем.

Тем более что скоро представилась новая возможность поразить мир своей открытостью и «европейством». В конце мая его родной город Санкт-Петербург, построенный Петром Великим как российское «окно в Европу», собирался торжественно отмечать свое 300-летие. Ни одна стена не осталась не покрашенной, ни один фрагмент лепнины — не позолоченным. Город прихорашивался к долгому празднеству, на которое были приглашены все крупные мировые лидеры.

В пятницу он открывал Балтийский фестиваль молодежи, принимал саммит лидеров азиатских стран на борту речного судна и лично провел экскурсию по родному городу для лидеров Германии, Британии, Франции, Канады и Австрии. Вечером Мариинский театр встречал невиданное количество мировых лидеров. На следующий день Путин провел переговоры с рядом президентов и саммит с руководством Европейского союза. Мировая элита посетила Эрмитаж и наслаждалась водной феерией на Неве.

К концу второго дня, на последний ужин, появился Джордж Буш. Перед приездом в Санкт-Петербург он решил сначала посетить Польшу — страну «новой Европы», которая приняла участие в войне с Ираком. Путин был оскорблен.

Морис Гурдо-Монтень уловил настроение русских. «Думаю, для россиян это было огромным разочарованием. Я был удивлен, что Конди [Райс], с которой у меня сложились добрые отношения и которой вроде бы полагалось знать, что у русских на уме, дала Бушу этот кошмарный совет посетить Варшаву раньше, чем Петербург. Я просто не мог этого понять».

МГМ был свидетелем разговора Путина и Ширака и зафиксировал, что «роман с Америкой» окончен. Путин сказал Шираку: «Раньше мои приоритеты были следующими: на первом месте — отношения с Америкой, на втором — с Китаем, на третьем — с Европой. Теперь все повернулось наоборот: прежде всего Европа, затем — Китай, а уже потом — Америка».

В мае 2002 г. состоялось триумфальное подписание Московского договора о сокращении ядерных вооружений, а в Риме — соглашения о создании Совета Россия — НАТО. Всего через год настроения изменились. И ситуация грозила еще более усугубиться.

Субботним вечером 22 ноября 2003 г. российские лидеры отдыхали после очередного заседания Совета безопасности в одном из лучших грузинских ресторанов в центре Москвы — «Генацвале». Массивный дубовый стол был уставлен закусками — горячими хачапури с сыром, горшочками лобио из красной и зеленой фасоли, рулетиками из баклажан с грецкими орехами, сациви из кур… Дым от дровяной печи клубился под деревянным потолком, деревянные стены были увиты виноградными гроздьями. Официанты сновали с русской водкой и грузинскими винами, обслуживая элиту российской власти: президента Путина, премьер-министра Касьянова, руководителя администрации Медведева, секретаря Совета безопасности Рушайло, министра иностранных дел Игоря Иванова, министра обороны Сергея Иванова и директора ФСБ Патрушева.

На выбор места повлияли события, разворачивающиеся в столице Грузии, Тбилиси, о которых шла речь днем. В течение трех недель президент Эдуард Шеварднадзе, бывший министр иностранных дел СССР, имел дело с уличными демонстрациями протеста, возникшими после парламентских выборов, которые все считали сфальсифицированными. Президентский срок Шеварднадзе заканчивался через два года, но возмущение коррупцией и неудачными действиями парламента в стране нарастало. Лидеры оппозиции требовали отставки президента. Путин не был большим поклонником Шеварднадзе, считая его частично ответственным за развал СССР, но ему не нравилось, что власть в соседней с Россией стране пытается захватить неуправляемая толпа. Он также знал, что студенческое движение протеста, проходившее под лозунгом «Кмара!» («Хватит!») было создано по образцу движения, которое в 2000 г. свергло президента Сербии Слободана Милошевича, и опиралось на поддержку американских демократических групп, в том числе института «Открытое общество» миллиардера и филантропа Джорджа Сороса и Национального демократического института — организации, чьей целью является укрепление демократии по всему миру (такого рода демократии Путин опасался).