череп, а созревший и прорвавшийся громадный нарыв. Капитан Фокс стер с лица залепившую глаза массу и увидел, что поверженная тварь продолжает шевелиться, слепо пытаясь дотянуться до него, стремясь утолить жажду крови. Капитан поднял меч. Его душили слезы сострадания, но он прекрасно отдавал себе отчет в том, что делает. Он снова и снова наносил удары напавшему на него созданию.

— И он искал справедливости, — тяжело дыша, приговаривал капитан сквозь слезы, — но видел угнетение. Искал праведности, но видел слезы.

По членам твари пробежала дрожь, послышался ужасный, нечеловеческий вопль, и капитан Фокс понял, что его клинок пронзил сердце этого создания. Кровь фонтаном брызнула вверх, но сразу иссякла. Бывший солдат дернулся в последний раз и наконец затих. Капитан Фокс опустился возле него на колени.

— О Боже, — прошептал он. — О, Боже, прости нас всех.

Он чувствовал жуткую слабость, поэтому, переступив порог дома мистера Обри, едва смог объяснить, что произошло. Мистер Обри помог ему дойти до кушетки, и капитан Фокс прилег, намереваясь только перевести дух. Его глаза смежились сами собой, и он сразу уснул. Проснувшись, он мгновенно вскочил на ноги, но понял, что уже далеко за полдень. Входная дверь была отворена. Он подошел к ней и почувствовал, что похолодало. Солнце клонилось к горизонту.

Капитан услыхал шаги за спиной и обернулся к мистеру Обри.

— Я должен сейчас же идти, — сказал он.

Мистер Обри отрицательно покачал головой.

— Вас поймают.

— Значит, они уже здесь были? Продолжают охотиться за мной?

— Были всего два часа назад.

— И никто не выдал меня…

Мистер Обри поднял на него удивленный взгляд.

— Почему кто-то должен был это сделать? — Он подошел к капитану вплотную и продолжил, понизив голос: — Вас видели, капитан Фокс, видели, как вы сражались с этим… убийцей мальчика. Здесь вас никто не выдаст. Долг благодарности слишком велик, чтобы кто-то пошел на предательство.

— Значит, человеческое достоинство еще не совсем погибло, а я был несправедлив к миру, уверившись, что от него ничего не осталось, — упрекнул себя капитан Фокс и внезапно решительно направился к письменному столу. — Я хотел бы попросить вас взять в руки перо и кое-то написать для меня, сэр, если у вас хватит на это терпения, — сказал он.

Мистер Обри кивнул в знак согласия.

— Конечно хватит, капитан. Просто скажите, что я должен написать.

— Я хотел бы оставить правдивый отчет обо всем, что происходит, своему сыну, чтобы вооружить его знанием того, что известно мне, и предостеречь его.

— Разве вы не можете рассказать ему сами?

— У меня… — заговорил капитан Фокс и сразу же замолчал, склонив голову. После долгой паузы он продолжил: — У меня есть странное предчувствие, что я его больше не увижу. Если оно подтвердится, мне бы хотелось, чтобы сын узнал причину моей смерти, чтобы понял, что я умер не напрасно, потому что ничто в мире не происходит без благоволения Господа. Я люблю сына, мистер Обри, и должен научить его, пусть даже расставаясь с жизнью, тому лучшему, что знаю сам, а именно тому, что даже в этом мрачнеющем мире в наших душах остается место надежде.

Мистер Обри кивнул, достал перо и чернила и стал писать под диктовку капитана Фокса. Закончив, он протянул через стол исписанный лист, но капитан отказался взять его.

— У вас эта бумага будет в большей сохранности, — сказал он. — Обещайте мне, сэр, что, если я умру, вы найдете возможность передать ее моему сыну.

Обещание было дано.

Капитан Фокс коротко поблагодарил историка, а затем сказал:

— Теперь я должен идти.

— И все же, если вы знаете, что вам угрожает опасность, — возразил мистер Обри, — зачем так рисковать?

— Нынче ночь всех ночей, — ответил капитан Фокс, — но, несмотря на свое предчувствие, я не могу оставить семью без защиты. — Он бросил взгляд на заходящее солнце и пробормотал: — Как видите, уже наступают сумерки.

«Глядите, с ярым бешенством каким

Два адских пса опустошить спешат

И уничтожить новозданный мир…»

Джон Мильтон. «Потерянный рай»

(перевод Арк. Штейнберга)

Капитан Фокс покидал Бродчалк не по дороге, ведущей на Солсбери. Он поднимался из долины на север, пока не добрался до меловой дороги, которая тянулась по вершинам холмов. На дороге он задержался, чтобы полюбоваться красотой ландшафта, простиравшегося до горизонта: леса и холмы, деревни и поля, окрашенные лучами заходящего солнца. Все выглядело мирно, настолько мирно, будто замерло; только овцы пощипывали траву, да кое-где над трубами домов поднимались струйки дыма.

— Как появился я на свет из этой земли, — вслух подумал капитан Фокс, — так и должен вернуться в нее прахом. Ну и какое же это торжество зла, даже если мне суждено погибнуть нынешней ночью?

Но в памяти всплыли лица его близких, и он почувствовал, что гнев снова поднимается в душе. Капитан пришпорил лошадь и больше не останавливался: до захода солнца ему предстояло преодолеть долгий путь.

Тем не менее он скакал не так быстро, как мог бы, потому что не хотел загнать лошадь. Он знал, что на последнем этапе путешествия ему может потребоваться максимальная скорость. Капитан никого не встретил на пролегавшей по хребтам холмов дороге. Не мог он позволить себе и быть замеченным, когда спустился в долину, поэтому скакал по берегу реки, где росло много деревьев, позволявших скрываться за ними деревням и городкам. Но когда дорога снова пошла на подъем, капитана охватило ощущение, что его могут заметить. Лес становился все реже, а впереди его ждала безлюдная и совершенно открыта долина Солсбери. Вскоре за спиной остались последние деревья; едва спустившись на луговую равнину, капитан вонзил шпоры в бока лошади.

Он проскакал пару миль, ни разу не оглянувшись. Даже в такой погожий день в долине бывает ветер, и капитан Фокс услыхал стук копыт за спиной, только когда стих его очередной порыв. Он оглянулся и увидел троих всадников. Их силуэты темнели на вершине дальнего холма, плащи развевались за спинами, словно вороньи крылья. Капитан еще глубже вонзил шпоры, хотя чувствовал, что лошадь утомлена, и знал, что она долго не протянет. Он снова оглянулся: ему не удалось увеличить расстояние между собой и преследователями, но и они не смогли его сократить. Капитан Фокс мрачно улыбнулся; он свернул с дороги и поскакал по открытому лугу.

Ехать верхом по траве тяжелее, чем по дороге, но капитан Фокс был опытным наездником. Вскоре преследователи начали отставать, и его надежда на