– Кажется, вы хотите напомнить мне о презумпции невиновности? Не надо, очень убедительно вас прошу. Вы будете делать то, что принесет пользу следствию. В противном случае у вас достаточно шансов, чтобы отправиться за решетку.

Нет, этот тип мне определенно не нравится. Это не человек, а машина, производящая уголовные дела.

– Ну что ж, – сказал я, – тогда продолжим выкладывать факты по этому делу. Вы забыли мне сказать, что это был автомобиль черного цвета марки «БМВ» с номерным знаком три пятерки – восемьдесят пять, и что пассажир сидел на переднем сиденье рядом с водителем, и что у них не было ни охраны, ни оружия.

Я видел, как прямо на глазах размягчается лицо следователя, будто восковую фигуру внесли в жарко натопленную парную. Тонкие губы стали оплывать по краям, следователь как-то странно улыбнулся, по-рыбьи открыв рот.

– Ну вот видите, как хорошо. И не надо вам рассказывать подробности. Вот вам лист, пишите.

– Что писать?

– Все, что знаете по этому делу.

Я взял лист двумя пальцами.

– Мне может этого не хватить.

– Я дам вам пачку бумаги.

Но я покачал головой и вернул листок.

– Нет, я передумал. Ничего я вам писать не буду. Во-первых, у меня отвратительный почерк, а во-вторых, это займет много времени. Лучше я расскажу, а вы запоминайте.

Он слушал меня молча и ни разу не перебил. В моем рассказе не было тех деталей, которые, на мой взгляд, лишь усугубили бы мое положение.

– А где та записка? – спросил он, когда я закончил рассказ.

– Я ее порвал и развеял по ветру.

– Напрасно.

– Кто знал, что вы настолько серьезно заподозрите меня в преступлении?

– Значит, вы хотите сказать, что кто-то нарочно бросает на вас тень?

– Да, именно это я и хочу сказать.

– Хорошо. – Следователь открыл ящик стола. – Вот, ознакомьтесь и распишитесь.

– Что это?

– Подписка о невыезде.

Ты ночи спать не будешь, ты голодать будешь, но сделаешь все возможное, чтобы доказать мою вину и упрятать меня за решетку, подумал я, глядя в немигающие змеиные глаза следователя.

* * *

Надо как можно быстрее разыскать Анну, думал я, торопливо спускаясь к набережной и толкая встречных прохожих. И неплохо бы рассказать о своих проблемах Климу. Может быть, он подскажет, что нужно делать.

Судьба словно сжалилась надо мной, и я едва не столкнулся с Климом у продуктового магазина. Как я и предполагал, его реакция была бурной:

– Кирилл, в чем дело, черт тебя подери?! Три дня я как дурак носился по всем гаражам, искал машину, договорился, заплатил, а ты завалил все дело… Ну что ты уставился на меня, как невеста на алтарь? Не хочешь работать – так и скажи, я найду другого.

– Клим, у меня беда. Я все тебе объясню.

– Что? Какая беда? Пьяный был? Проспал? Ну в чем дело, я не понимаю?

– Не ори, а выслушай меня.

– Что, прямо здесь?

– Нет, поехали ко мне.

Клим вздохнул, посмотрел на часы.

– У меня пятнадцать минут, не больше.

Как раз подошел автобус, и мы запрыгнули в него. Дорогой мы молчали. Клим, нахмурившись, с деланным вниманием читал газету, я смотрел в окно, надеясь случайно увидеть Анну.

Едва мы вошли ко мне в квартиру, я спросил:

– Клим, я тебя выручал?

Он поморщился и ответил:

– Кирилл, без предисловий! Короче!

Я не сдержался.

– Ладно, проваливай! – сквозь зубы сказал я и потянулся к замку, чтобы открыть дверь. Он перехватил мою руку и подтолкнул меня к комнате.

– Ладно, не психуй. Только без предисловий и по существу. Я готов выслушать и помочь тебе.

Клим сел в кресло, я остался стоять – мне так было легче.

– На меня хотят повесить убийство, – начал я.

– Та-ак, – протянул Клим и нахмурился. – Подробнее.

– Сегодня утром под Ялтой хлопнули мужика, который ехал на «БМВ». Я не ночевал дома. Утром у подъезда меня взяли и отвезли в милицию. Дал подписку о невыезде…

– Стоп, стоп, стоп! – перебил Клим. – Ни хрена не понимаю! Сотни людей в нашем поселке не ночуют дома, но подозревают почему-то только тебя.

– Видишь ли, – я медлил, обдумывая, что рассказать Климу, а о чем лучше промолчать, – несколько дней назад кто-то позвонил мне и предложил хорошую работу, не говоря, какую именно. Потом кассету с нашим разговором подкинули в милицию. Но это чепуха. Вчера снова был звонок, и мне передали, что в камере хранения на автовокзале мне приготовлен инструмент для работы и деньги. Я пошел и посмотрел. Ни инструмента, ни денег. Только короткая записка. Мне предлагалось убить человека, который должен проехать по ялтинскому шоссе около пяти утра. Записку я порвал. Не успел отойти от автовокзала на сто метров, как на меня накинулись менты. Им позвонили и, по-моему, сообщили, что в камере хранения я взял оружие. Я показал им свои карманы – в общем, меня отпустили. А сегодня утром взяли и сразу к следователю. Тот оказался парнем простым: доказывай, что не виноват, и весь разговор.

– Ох, блин! – качал головой Клим. – Какая хренотень! А в самом деле, где ты болтался всю ночь?

Я рассказал ему про Джо: о нашем дурацком пари, о восхождении на скалу и обрезанной веревке, о том, как я спускался утром, а потом искал свой рюкзак.

– Любопытно, любопытно, – бормотал Клим, глядя на меня с прищуром, потом вскочил, буркнул: – Я сейчас, – и вышел из комнаты. Через минуту он вернулся и, вытирая руки носовым платком, громко и возбужденно заговорил: – Режь меня на куски, Кирилл, но тут дело нечисто. И этот твой Джо совсем не случайно предложил тебе восхождение именно в эту ночь.

У Клима был такой недостаток: говорить о банальных или абсолютно ясных вещах тоном первооткрывателя. Я сильно засомневался в том, сможет ли Клим быть мне полезен. Но я его не перебивал, и он продолжал:

– Давай разработаем план действий. Во-первых, надо найти этого Джо.

– А где его найти?

– Вот это действительно вопрос, – умозаключил Клим и, напустив на лоб морщины, глубоко задумался.

Собственно, ничего умного он так и не сказал, но мне стало легче – как-никак, а союзник, человек, который может выслушать и хотя бы посочувствовать.

Мы вышли из квартиры. Клим напомнил, чтобы я держал его в курсе дела, и поторопился на рынок, а я пошел разыскивать Анну.

К счастью, Анна оказалась на даче. Я застал ее с книжкой в руках на раскладушке в тени виноградника. Она была здесь единственной квартиранткой и чувствовала себя вполне вольготно.