Ромы пытался увидеть её тело, не получилось.

Прибалдел.

Она мокрой киской села ему на пресс и поелозила. Бритая. Жалко. Его всегда мучал этот вопро: а волосики у неё там тоже белые?

– Анька, ты между ног тоже блондинка? – задыхался он, чувствуя, как она скользит половыми губками по его члену.

Анечка накренилась к нему, и её хитрые голубые глазки в полутьме поблёскивали очень пахабно.

– Да, – протянула она.

– Отращивай, хочу белых завитков на киске, – сквозь зубы рыкнул он. Терпеть стояк невмоготу стало. – А Виагра не женщин действует? – он попытался поймать её губы, но пришлось рыкнуть, потому что был привязан и не дотянулся, а Анька манила, соблазняла, с ума сводила.

– Немного. Она усиливает приток крови к половым органам, так что я вся налилась и хочу.

– Еб*ть!!! – заныл Шиша, закрывая глаза. – Так что там с массажем?

– Не двигайся, – шепнул магический голос.

Он тяжело дышал, сердце молотом стучало в груди. В ноздрях застрял запах шампуня, стирального порошка и аромат его Анечки. Она не пользовалась духами, но имела свой такой тонкий приятный запах, что афродизиак не нужен.

Почувствовал, как член погружается во влажное тугое лоно. Завыл, застонал от удовольствия. Казалось, время тянется. Член входил медленно, в доброжелательную сладкую вагину. Его ласково приняли до упора.

И всё.

Шиша пошевелил бёдрами.

– Шиша идиот! Не двигайся.

– Не двигаюсь, – он посмотрел на Анечку, которая кайфовала насев на него. – Где массаж?

– Глаза закрой и почувствуй.

Он опять закрыл глаза. И вдруг член сжало лоно. Так сильно, что казалось, руками трогали. Отпустило и опять зажало.

– Анька, – разомлел Рома. – Ты что тренировалась?

– Да, для тебя.

– Так и поверил, – усмехнулся он, понимая, что от такого массажа кончит вот совсем скоро.

– Я ещё глотать училась, – шептал шипучий, как газировка, голос вожделения.

– На огурце, – он не смеялся, он рыдал.

– На нём, – согласилась Анечка.

Это какой-то интернет-порно-тренд для девок, учиться сосать на овощах.

Он уже понял, что сейчас, вот-вот и кончит, как вдруг лоно сжалось ещё сильнее, и внутри влажного влагалища всё затряслось.

Шиша смотрел, как белоснежная женщина запрокидывает голову, как её пальчики без ногтей впиваются в кожу на его груди. Анька кончила, и он почувствовал, как её сок течёт по нему от ствола к яйцам. Сделал движение бёдрами вверх и сам излился, вцепившись в прут на спинке кровати.

Оргазм выбил из сил и почти из сознания. Откуда-то из тумана послышался звонок.

– Это Катя с Никитой. Они у нас ночевать будут, – Аня проехалась губками по его щеке и скрылась, прикрыв в гостиную дверь.

Долго не задержалась. Вернулась и, кошкой, поползла по его ногам к члену. Он прижал подбородок к груди, чтобы видеть блеск в её голубых возбуждённых глазах. Уже было темно, и цвет глаз терялся в этом интимном вечере. И только фарфоровая, белоснежная кожа любовницы была под цвет сахарных стен и постельного белья.

– А сейчас будет минет, – с улыбкой предупредила Анечка и потянулась губами к члену, который и не думал падать.

Ох, как она отсасывала! Как страстно заглатывала! Рома извёлся, кричал.

– Анька, дай мне свою киску, – слюной захлёбывался Рома, требуя немедленно женщину к своему лицу.

– После свадьбы получишь, – хихикнула Анечка и насела на него.

Трахала она его нещадно в течение пяти часов. Он даже не вспомнил, как она его отстегнула. Руки затекли, запястья болели, но это не что по сравнению с пострадавшим концом, с которого похоже кожа слезла.

***

Он провалился в яму, но при этом ощущал боль. И вот из этой ямы его вывело пятое чувство. Кто-то был рядом. Шиша мгновенно собрался. Все инстинкты обострились. Чужой запах, чужое тело, дыхание и стук чужого сердца.

Он резко ухватил руку и обязательно за палец. Потому что, сколько бы не весил противник, с вывернутым пальцем, он безопасен. Моментом почувствовал чужие руки у себя на шее, что перекрыли дыхание, и большой палец упёрся в сонную артерию.

Шиша открыл глаза.

Над ним нависал большой деревянный крест на шнурке, а поверх креста довольная морда Трэша.

– Прости, – хрипнул Шиша, – тюремная привычка.

– Я не сидел, удушу по-свойски, – и улыбнулся блистательно, как чеширский кот.

Рома первый отпустил его палец, тогда Никита тоже отпрянул.

Сесть получилось не с первого раза. Боль была невыносимой. Анька ему штаны застегнула, а вот трусы забыла надеть, походу волосы с лобка в молнии застряли.

Трэш размял руки. Был он до пояса гол. И было видно, что мужик тренированный.

– Как Катюха?

Почему-то Рома беспокоился именно за неё.

– Нормалёк. Киса у меня здоровая, и я бережный. А вот твоя Анечка на всю голову больная.

– Ну, да, – тяжело усмехнулся Рома и поплёлся ближе к туалету, на ходу натягивая свою мятую футболку. – А девки где?

– Гулять пошли, – ответил Трэш. – Придут, завтрак сварганят.

– Никто не сдох от такого прикола?! – крикнул Рома, высматривая в белоснежной ванной, хоть что-то чем можно было помочь его несчастному концу.

– Все живы вроде. Но лет тридцать здороваться не будут, – заржал Трэш. – Пиво с воблой, Шиша.

– Ништяк! – ответил Рома и, стиснув зубы, намазал кремом для рук свой член.

Страшно даже было дотрагиваться. А отливал с такой бешеной болью, что в глазах помутнело.

Вернулся на кухню с перекошенным от боли и горя лицом. Аккуратно сел напротив Трэша, который разливал по гранёным стаканам тёмное нефильтрованное пиво и делил воблу.

– Ну, рассказывай, бро, как житуха, – улыбался Трэш, видимо он меру знал и чувствовал себя на все сто.

– Магазин, дилерский центр. Вот Аньку встретил. Она, как честная женщина, после этой ночи должна за меня выйти замуж, – Шиша невольно простонал и поправил затёртый орган в джинсах. – Как дети?

– Да зашибись. Светка, тварь ещё подкинула мальца. Так что у меня теперь трое тёщиных, – Трэш окрысился.

– Жалеешь, что взял себе? – Рома недопонимал его.

Влюблённый в свою Катю, Трэш взял её с двумя мелкими сёстрами. Удочерил, видимо, и вырастил, как своих детей. И это Трэшу только восемнадцать исполнилось тогда. Можно судить о его моральных качествах. Никто бы его из ровесников не понял. И Шиша тоже не понимал. Но сейчас просто ум за разум заходил, насколько правильно поступил Трэш, насколько зрелым было его решение забрать Катьку с двумя маленькими сёстрами.