Брови Матвеева сдвинулись на переносье, рот искривило судорогой.

— Вылезайте немедленно! — тихо прошептал он.

И тут Мэг поняла, что, кажется, перегнула палку.

* * *

Волков уже поджидал их, сидя за столиком у огромного — от пола до потолка — окна, выходившего на шумный проспект.

— В чем дело? — спросил он, сразу определив, что между Мэг и Игорем опять что-то произошло.

— Мы в очередной раз поссорились, — сообщил Матвеев, усаживаясь напротив.

Сейчас, несколько мгновений спустя, Мэг страшно сожалела, что опять поддалась своему порыву и выболтала чуть больше, чем следовало. Она вся напряглась, ожидая, что Волков тут же подхватит тему их с Матвеевым ссоры, и когда тот сообщит об ее очередном промахе, начнет выпытывать, откуда она могла знать о жене Игоря.

Но вопреки обыкновению Волков не обратил никакого внимания на сообщение Матвеева. Взгляд его все время соскальзывал на улицу, как будто он что-то выглядывал за окном.

— Вы уже сделали заказ? — спросила Мэг как можно более непринужденно, чтобы он и вовсе забыл об этом инциденте.

Волков как-то странно посмотрел на нее.

— Сейчас все будет. Обещаю вам непередаваемые ощущения.

Он взглянул на часы и махнул рукой официанту, дежурившему у стойки. Тот тут же возник рядом с их столиком, держа в руках поднос с тремя фужерами и бутылку.

— Что это? — сразу насторожилась Мэг. Она все еще не забыла той субботы, когда Волков пригласил ее к себе.

Мужчины переглянулись. Похоже, их только забавляло то, что она пугается. Волков положил руку на ее локоть.

— Не бойтесь, Маргарита. Это всего лишь шампанское. И поверьте мне, оно очень хорошее. Я думаю, нам стоит отметить кое-какое событие…

Вино полилось в фужеры, пузырьки потянулись дружными стайками наверх. Волков поднял свой бокал.

— Смотрите туда, Маргарита, — указал он на подъезд дома, находящийся на противоположной стороне проспекта. — Смотрите и пейте…

Она поглядела… Подъезд как подъезд… По бокам — заснеженные кусты, на тротуарах — вереница припаркованных машин.

И вдруг Мэг увидела, как из подъезда показался невысокий человек в рыжей дубленке. Шапочка-картузик, очки, светло-пшеничные волосы. Ахнув, Мэг дернулась, но Волков тут же с силой сдавил ей запястье.

— Смотрите…

Рублевский сделал шаг, другой… Видимо, у него зазвонил сотовый телефон. Он полез куда-то за пазуху.

Мэг тяжело дышала. Ее привели смотреть убийство. Привели в лучшую ложу, как в театре. Она уже знала, что киллеры должны сидеть в одной из припаркованных машин. В какой из них? Синем «Фольксвагене»? Вон в той желтой «копейке»?

Но ведь Структура установила за Рублевским самое тщательное наблюдение… И раз его не вывезли из города в какое-нибудь безопасное место, стало быть, Сергей Иванович передал это дело в правоохранительные органы. Рублевский выполняет функцию наживки, и прямо сейчас должны появиться люди в бронежилетах и масках и скрутить всех, начиная с Максима и кончая подосланными им киллерами. О, значит, Сергей Иванович решил-таки, что настала пора арестовать Волкова! И его поймают с поличным!

Мэг замерла в радостном предвкушении. Боже, ну почему ей ничего не положено знать о проводимых Структурой операциях?! Насколько бы все облегчилось! А так сиди среди врагов и жди, когда появятся свои…

Секунды тянулись часами… Мэг до боли вонзила ногти себе в ладонь. Ее взгляд ни на мгновение не отрывался от невысокой фигуры Рублевского.

…Выстрела никто не слышал. Рублевский просто нелепо взмахнул руками и упал навзничь. Сотовый телефон отлетел в сторону. И никто ни откуда не появился.

* * *

Голова была чугунной, веки тяжелы от непролитых слез. Мэг стояла в покосившейся телефонной будке с выбитыми стеклами и вдавливала в аппарат ледяные кнопки. Шесть заветных циферок — прямой номер Сергея Ивановича.

Шеф сам взял трубку.

— Слушаю!

У Мэг перехватило горло. Перед глазами все еще стояла сцена, виденная ею сквозь окно-витрину «Бизона»: толпа, милиция, скорая помощь… Все как всегда. Точь-в-точь как в случае с Громовым. А она уходила из «театра» вместе с главным режиссером и его помощником. Спокойная, невозмутимая… Уходила, вежливо поблагодарив ничего не заметившего официанта.

— Это я, — прошептала она. Пар от дыхания оставлял на трубке едва заметные капельки, которые тут же замерзали. — Сергей Иванович, почему все так произошло с Рублевским? Я же вас предупредила!

Шеф ответил не сразу.

— Кто тебе позволил звонить сюда?! — рявкнул он столь грозно, что Мэг моментально поняла, что он оправдывается. Он специально не стал мешать убийству Рублевского, и у него были на это какие-то свои причины.

— Я дала вам все карты в руки! — выкрикнула она. — Я могу засвидетельствовать такое…

— Послушай, прекрати истерику! То, что произошло, — не твоего ума дело, понятно? Твоя задача смотреть и докладывать, смотреть и докладывать! Все! Решения будут принимать другие люди. И не звони сюда без крайней необходимости!

Холодные гудки потекли из ледяной трубки… Мэг повесила ее на рычаг.

Небо над головой было мутно-серым. Полы пальто разлетались от порывов злого северного ветра, но Мэг ничего не видела, ничего не чувствовала.

Руководство Структуры знало, что Рублевского убьют, но никто и пальцем не пошевелил, чтобы спасти бедного мальчика. Почему?! Все это оправдывается какой-то высокой целью, которую Мэг просто не положено знать? Но какая высокая цель может быть у Сергея Ивановича, который считает, что всех счастливыми не сделаешь? Ведь ради кого-то или чего-то он старается…

Вот к кому надо приставить Охотника! Вот в чьей голове надо бы покопаться!

Острое чувство незащищенности доводило Мэг до содрогания. Если бандит подговорит своих дружков убить кого-нибудь, его сажают в тюрьму, как опасного преступника. Сажают такие, как Алов, и часто с подачи таких, как Сергей Иванович… Но если все то же самое проделывают господа рангом повыше, им никто не ставит это в вину. Органам правопорядка просто невыгодно с ними ссориться. Шеф ведь прямо сказал: «Оно нам надо?»

Чтобы получить лицензию на убийство не нужно быть Джеймсом Бондом. Нужно быть Волковым, человеком, с которым никому не хочется вступать в конфликт. И лишь поэтому он может убить кого угодно за дело или просто потому, что ему так хочется.

Мэг не знала, как она должна реагировать на то, что случилось, не знала, что ей надлежит чувствовать. По всей видимости, ей надо было просто ходить на работу, выполнять свои обычные обязанности и делать вид, что все в порядке.

Но Мэг так не умела. Мысли — усталые и бесполезные — измучили ее: она могла сама предотвратить убийство этого несчастного журналиста. Нужно было сделать всего лишь один звонок и предупредить его. Но Мэг понадеялась на других.