А может Корсаков вообще не хочет меня целовать, и я сама себе всё напридумывала? Тысяча вопросов и ни одного ответа. Ладно, разберёмся по ходу пьесы.

Стараюсь полностью зафиксировать и мысли, и взгляд на небе. А оно сегодня действительно красивое! Сизая дымка растекается вдали и перемешивается с золотисто-красными всполохами заката. На мгновение замираю, не в силах оторвать взгляд от зарева над рекой.

— В такие моменты жалею, что бросил рисовать, — задумчиво говорит Саша, глядя на закат.

— Ты рисуешь? — изумленно спрашиваю я, вновь поворачиваясь к Корсакову.

— Когда-то рисовал. Но после окончания универа забросил какие-либо попытки рисовать для себя, так сказать, для души.

Я чувствую грусть в голосе Саши, хотя на его губах продолжает играть лёгкая улыбка.

— Никогда бы не подумала, — удивлённо выдохнула я.

— Почему?

— Наверное, во мне живёт стереотип, что все художники бедные, или немного того, странные…

— Немытые, грязные оборванцы с тягой к выпивке и запрещённым веществам, — продолжил Саша. — Ты практически цитируешь моего отца.

На последних словах он снова как-то невесело усмехнулся и засунул руки в карманы.

— Но знаешь, сейчас я даже рад, что с живописью ничего не срослось. Профессиональный художник из меня получился бы довольно посредственный. Дизайнер, скорее всего, тоже так себе. А вот проектировать я люблю и, как оказалось, делаю это отлично. Плюс со временем я смог взять на себя управление в компании отца, и продолжить его дело.

— Я уверена, он гордится тобой, с учётом того, как компания усилила позиции на самарском рынке за последние годы…

— Хм, Елизавета, кто-то сейчас пересказывает мне содержание последней статьи одного известного бизнес-издания? — лукаво смотрит на меня Александр третий, и я невольно вспыхиваю под его взглядом. — Может отец и гордится, но вслух он этого никогда не скажет. Это не в его характере.

Молчу. Немного тушуюсь из-за того, что он меня подловил. А я ведь правда недавно шерстила информацию в интернете о нём и его компании. Вот опять он видит во всём какой-то скрытый подтекст, а я просто не хотела в очередной раз попасть в просак! Если мне предстоит вести такого крупного клиента, как «Корсар», я должна знать о нем всё. Ну а немного навести справки о личной жизни самого Корсакова это так, небольшой бонус. Правда бонус был больше похож на дырку от бублика, потому что в отличии холдинга «АКВИРС» личная жизнь его владельца оставалась покрыта мраком.

— Да, я читала ту статью, — спокойно признала я, стараясь говорить так, чтобы голос не дрожал. Лучше сразу расставить все точки над i. — Каждый раз, когда мне предстоит вести клиента, я стараюсь собрать как можно больше информации о нём. К тому же… мне было стыдно, что я не узнала в лицо владельца компании, которую все страстно мечтали заполучить к нам в журнал.

— А я вот был рад твоему незнанию, — ухмыляется Саша, но почему-то глаза у него в этот момент с какой-то серьёзностью и вниманием следят за мной. — Очень интересный опыт.

— Что, нечасто тебя динамят? — не удержалась от того, чтобы съязвить я.

— Ага. Честно — сам в шоке, как ты тогда не устояла перед моими несравненными чарами, — театрально прижимает руку к сердцу Корсаков.

Закатываю глаза и направляюсь ко входу особняка. С трепетом начинаю осматривать всё вокруг, но вскоре с сожалением понимаю, что внутреннее убранство Дачи вызывает лишь разочарование. Я знала, что в советские времена интерьер помещений был полностью разрушен и ничего не осталось от былого великолепия. Но все же в тайне лелеяла надежду, что хоть какой-то кусочек истории удалось сохранить. Или остался какой-то намёк на то, что здесь было раньше, в начале двадцатого века.

— В советское время здание передали «Водоканалу» и организовали здесь клуб. Поэтому внутри уже не так красиво, как раньше, — негромко говорит Саша.

Мы стоим близко друг к другу, почти касаемся руками, смотрим вперёд на сцену, на которой много лет выступали советские коллективы. Молчим. Настоящий момент единения, когда всё понятно без слов.

— Жаль, что мы совсем не ценим свою историю, — тихо шепчу я, понимая, что горло сдавил спазм от горечи. Это просто здание, но мне хотелось плакать от несправедливости того, что сотворили человеческие руки, халатность и беспечность. — Разрушаем прошлое, в надежде перечеркнуть старые ошибки. Как будто это поможет построить светлое будущее.

Боковым зрением замечаю, как Саша внимательно посмотрел на меня. Чуть помолчав, он аккуратно взял меня за руку.

— А знаешь, я верю, что Дом когда-нибудь восстановят, — ободряюще сжимает мою ладонь. Мысли моментально переключаются от исторической несправедливости к делам наших дней, запуская по моей коже целый табун мурашек. Я так изголодалась по человеческому теплу, что мне безумно хочется, чтобы мы целую вечность стояли вот так. И того, что было в клубе, оказалось для меня чертовски мало. Мне хотелось ещё — просто вот так стоять, и плавится от одних только прикосновений. От такого внимательного и одновременно прожигающего насквозь взгляда, который, казалось, проникал в самую душу. — Не в этом году и не в следующем, но точно на нашем веку. А теперь, пойдём.

— Нас ждут великие дела? — шучу я, пока Александр третий, так и не отпуская мою руку поспешно покидает стены старого здания.

— А то! И не менее великий ужин, — подмигивает мне Корсаков.

Глава 30

Зачарованно смотрю на стол, на котором каким-то магическим образом появились красиво сервированные блюда. Я была готова поклясться — когда мы пришли сюда, тарелки были пусты. А сейчас они были прикрыты специальной крышкой для того, чтобы блюда не остыли.

— Так, бабушку сторожа ты всё-таки припахал, — наигранно бурчу я, кивая в сторону стола.

— Нет. Нас сегодня будет обслуживать кейтеринг, — смеётся Корсаков, отодвигая передо мной стул, чтобы я могла присесть. — Надеюсь, ты ничего не имеешь против итальянской кухни?

Имею ли я что-то против? Человек, который бредит Италией и имеет в арсенале пятнадцать рецептов приготовления лазаньи?!

— Никак нет, — отрапортовала я, открывая крышку и с удивлением уставившись на содержимое тарелки. — Тортеллини ди Валеджо?[1] Серьёзно?

— О, а ты, оказывается, знаток, — хитро прищуривается Корсаков, улыбаясь. Мне показалось, на секунду в его взгляде промелькнуло восхищение вперемешку с изумлением. — Попробуй, это очень вкусно. Одно из коронных блюд шеф-повара. После него ты неделю не сможешь думать о другой еде.

И это было правда. Причём с каждым новым блюдом я понимала, что вряд ли вообще захочу подойти к холодильнику в ближайшее время. А самое удивительное, что мы умудрялись одновременно наслаждаться едой и общаться с