— Завтра вместе с ним поговорим,

— Я с утра уезжаю в Гамбург. Думаю, послезавтра к вечеру вернусь, — сказал Юлинг. — Что ты думаешь с ним делать?

— Ровным счетом ничего. Во всяком случае, пока.

— Ты не собираешься поставить в известность Цибелиуса?

— Пока нет. Он занят своими делами, и я не хочу его отвлекать, — с нотками иронии в голосе ответил Ротманн.

— Что ж, может, ты и прав. Попридержи его, только от меня ничего не скрывай. Да и вдвоем нам будет легче разобраться со всей этой историей,

Попрощавшись с Юлингом, Ротманн снова лег и выключил свет. Но что-то не давало покоя. Была какая-то не то фраза, не то мысль, застрявшая где-то в закоулках памяти. Этот Дворжак, что-то он сказал тогда о Роммеле, на что Ротманн не обратил внимания, но тем не менее зафиксировал это в подсознании. Как он тогда сказал? «Роммель умрет от кровоизлияния…» И добавил… Что он добавил? Он что-то еще добавил… «Во всяком случае… так сообщат по вашему радио и в газетах». Вот что он добавил тогда.

Ротман поняв, что заснуть ему удастся еще не скоро, закурил и стал размышлять над этой, добавленной тогда Дворжаком фразой. Вряд ли он сказал это просто так. Он знает что-то еще. И это что-то может оказаться поважнее простого факта смерти. «Во всяком случае так сообщат…» Значит, так только сообщат, а на самом деле? Нет, это надо выяснить прямо сейчас, вдруг решил Ротманн и, быстро одевшись, вышел из дома.

Когда его машина подъехала к дверям управления фленсбургского гестапо, было ровно двенадцать. Дежурный вытянулся перед ним и, пока Ротманн отпирал свой кабинет, позвонил вниз и приказал охране доставить арестованного с личным номером 541 в кабинет штурмбаннфюрера СС Ротманна.

Заспанный и трясущийся от холода Антон вошел в кабинет. Он стоял, обняв себя за плечи руками, чтобы хоть как-то согреться, и понимал, что это свершилось.

— Передали? — спросил он.

— Да.

Взглянув на трясущегося Антона, Ротманн открыл шкаф и достал серую шинель с майорскими погонами без петлиц. На ее рукаве над орлом был Демянский щит.

— Накиньте и садитесь. Я прикажу принести вам в камеру что-нибудь теплое. Неделю назад при налете был поврежден трубопровод, и весь этот район теперь без тепла.

— Спасибо.

— Хотите выпить? — спросил штурмбаннфюрер, уже наливая в два стаканчика что-то из темной пузатой бутылки.

— Я бы еще и покурил. Мои сигареты забрали в полиции. — Антон явственно ощущал происходящие перемены.

— Будете свои или…

— Давайте ваши. Попробую, что вы тут курили шестьдесят лет назад.

Ротманн достал пачку английских колониальных сигарет, они молча выпили и закурили от одной спички. Антону сразу стало теплее. Шинель и особенно то, что он выпил, делали свое дело. Голодный организм мгновенно впитал алкоголь, бросил его вместе с кровью в мозг, отчего голова блаженно поплыла сразу во все стороны.

— Только давайте договоримся, — сказал после нескольких затяжек эсэсовец, — вы не из будущего, а я не из прошлого. В эти ваши басни я не верю так же, как не верю в библейские чудеса. И даже если сейчас сюда войдет Христос в окружении ангелов с алмазными мечами, я не поверю ни в Старый, ни в Новый Завет. Такой уж я неверующий человек.

«Однако же вашему фюреру вы, небось, все тут верили. Или хотя бы клялись в этой вере. Да и сейчас клянетесь», — подумал Антон.

— Вас не убеждают никакие доказательства?

— В том, чего не может быть, — да. — Ротманн встал и начал медленно расхаживать по кабинету. — Чтобы бродить по времени, как по садовой дорожке, нужно, чтобы оно существовало, это самое время. Но существует только понятие. Оно придумано для измерения промежутков между событиями, и мы им пользуемся уже несколько тысячелетий. Мы настолько к нему привыкли, что материализуем это понятие. Мы даже зрительно его ощущаем: сутки, год… А когда придумали часы, то видим даже секунды. Но сущность от этого не меняется. Нет никакого времени. Так же давно люди пользуются числами, но вы видели где-нибудь в природе хоть одно число? Я не имею в виду нарисованное на стене или бумаге. Это всего лишь знак. В магазине моего пистолета восемь патронов, — он показал на кобуру, висящую с ремнем на спинке его стула, — но там нет никакого числа «восемь». Там только патроны системы «парабеллум». Мы используем время в расчетах, подставляем его в сложные формулы, и в этом качестве оно нам верно служит. В качестве понятия, придуманного людьми. Не будь людей — не было бы и времени.

— Господин штурмбаннфюрер, если вы ждете от меня новых доказательств, то сразу хочу предупредить, что они у меня не припасены на каждый день и я…

— Как объяснить вашу вчерашнюю фразу «так, во всяком случае, сообщат по радио»? — резко прервал его Ротманн. — Что еще вы знаете о смерти фельдмаршала Роммеля?

«Что ж, придется поведать. Может, хоть это его если не добьет, то поколеблет. Фома неверующий». И Антон заговорил очень тихим голосом:

— Прежде чем ответить на этот вопрос, я хочу вас предупредить, что эта информация, на мой взгляд, секретна. Ее знают очень немногие в рейхе. Лишь те, кто связаны с расследованием обстоятельств заговора, да и то очень ограниченный круг. Надеюсь, у вас здесь нет прослушивающих устройств или магнитофона? — сказал Антон совсем шепотом.

«Если бы были, — подумал Ротманн, — то уже давно не было бы здесь ни меня, ни Юлинга». Он встал, вышел в пустой предбанник, где обычно сидел Курт, и Антон услышал звук запираемого замка дальней двери. Вернувшись, Ротманн плотно закрыл дверь самого кабинета и сказал:

— Можете говорить спокойно. Орать, конечно, не надо, — и вторично наполнил рюмки коньяком.

— Тогда слушайте, — Антон сделал маленький глоток и, держа рюмку в руках, продолжил: — Собственно говоря, мой рассказ не будет очень длинным. Эрвин Роммель был участником заговора против фюрера, причем занимал в нем одно из первых мест. Во всяком случае по степени той роли, какую ему отводили.

Ротманн в глубине души уже был готов к такому повороту событий, и всё же слова Дворжака произвели на него сильное впечатление. «И он туда же, — подумал Ротманн, — сколько же их всего?»

— Роммель противился физическому устранению Гитлера, — продолжал Антон, — но заговорщиков поддержал. Он в случае успеха должен был не то стать главнокомандующим вермахта, не то начальником штаба. Короче говоря, в новом военном руководстве их роли с Вицлебеном были самыми значительными. Именно на Роммеля Штауффенберг и прочие возлагали задачу проведения переговоров с Западом сразу после захвата власти.

Антон перевел дух, давая и Ротманну возможность собрать мозги в кучу, как говаривал в их школе завуч Федорчук (вернее, еще только будет говаривать лет через пятьдесят). Опершись локтями на стол и подперев подбородок обеими руками, штурмбаннфюрер молчал. Он внимательно смотрел на Антона, и сигарета, забытая между пальцев его правой руки, дымя, превращалась в изогнутый столбик пепла.