— Да не беспокойтесь вы о ней. Я и с невезением ее тоже справлюсь.

— Ну что ж, попробуй. — Поуп вынул бумажник, вынул оттуда розовую бумажку и отдал Рою.

Рой увидел, что это чек на две тысячи долларов.

— Это за что?

— Это баланс твоей зарплаты за те месяцы, которые ты пропустил, прежде чем попал сюда. Полагаю, ты заслужил по крайней мере минимальной платы за этот год.

— Это что. Судья прислал?

— Этот червяк? Да он не пришлет тебе даже своей отрыжки. Это мой личный чек. — Поуп покраснел.

Рой вернул бумажку Поупу.

— Я зарабатываю нормально. Если Судья согласится увеличить мое жалованье, хорошо, но мне не нужны ваши личные деньги.

— Мой мальчик, если бы ты знал, что для меня значишь…

— Не говорите так. — У Роя перехватило дыхание. — Погодите, пока я добуду вам первенство.

Он повернулся, чтобы уйти, как вдруг наткнулся на Макса Мерси. Увидев синяк Роя, тот вытаращил заспанные глаза. И тут же кинулся назад.

— От этого гада только и жди подвоха, — сказал Рой.

— Он спал на диване, неподалеку от меня, где я ждал, когда ты вернешься домой. Там у него был фотоаппарат.

— Снимать мой глаз ему ни к чему, — проговорил Рой.

Он быстренько взбежал наверх; за ним по пятам следовал Макс. Хотя колумнист тащил камеру и полный карман лампочек для вспышки, он бежал быстрее, чем ожидал Рой. Рой попробовал оторваться от него, свернув в дверь второго этажа, а потом рванул по коридору. Увидев, что Макс не отстает, он проскочил через пару открытых стеклянных дверей в гигантский бальный зал с расставленными повсюду креслами, пальмами в горшках, музыкальными пюпитрами, оставшимися от танцев предыдущего вечера. Застоявшийся аромат духов, смешанный с дымом сигарет, напомнил ему о волосах Мемо, запах которых преследовал его. Рой подумал, не спрятаться ли среди кресел, но не хотел стать посмешищем. Поскольку здоровый глаз привык к темноте, Рой проворно двигался между препятствиями, не теряя надежды, что четырехглазый монстр разобьет фотоаппарат или сломает ногу. Но казалось, Макс нюхом угадывал дорогу и ни разу не споткнулся. Добравшись до стеклянных дверей по другую сторону зала, Рой проскользнул в них как раз вовремя, так что вспыхнувшая лампочка не оставила Максу на память ничего, кроме вида пустого бального зала. Колумниста словно приклеило к тени Роя, он бежал за ним по спиральной лестнице, а потом по безлюдному коридору девятого этажа, который, казалось Рою, тянулся, как бесконечная автострада.

Он чувствовал себя так, будто бежит уже целую вечность, потом этот размытый в тумане черный лес остался позади, Рой замедлил бег. Каждое черное дерево чередовалось с белым, потом все деревья залил зловещий свет, сквозь листву пробилась луна и осветила лес. Из леса появился мальчик с собакой, и Рой прошептал ему: будь осторожен, мальчуган, переходя дорогу, — но он произнес это слишком поздно. Мальчик лежал с переломанными костями, истекая кровью в лунном свете, и некому было позаботиться о нем или помолиться за него. Рой едва сдерживал рыдание, стоя с фонариком над его телом. Ведь ему не удалось заставить Мемо повернуть назад, чтобы исправить причиненное зло. Над его головой вдруг что-то сверкнуло, и, метнувшись вперед, его тень стерла лежавшего на дороге мальчика… Рой почувствовал острую боль в животе, но тут же вспомнил, что ни на бампере, ни на капоте не было следов крови. Мемо сказала, что вскрикнула потому, что увидела в зеркало копов, преследующих их. Черный седан, который следовал за ними, тоже не остановился, что обязательно случилось бы, если бы в нем были копы и кто-то умирал на дороге. Значит, Мемо, наверное, права, — это был либо камень, либо собака мальчика, а возможно, даже и не это. Ведь скорее всего в тех лесах не было никакого мальчика, разве что в его воображении.

Вот его дверь. Макс пыхтел за спиной. Когда Рой вставлял ключ в замочную скважину, уставившись на нее одним глазом, Макс нацелился в него камерой с расстояния пятнадцати футов и щелкнул затвором. Блеснула вспышка. Хлопнула дверь. Макс чехвостил Роя на чем свет стоит, а Рой, уже за дверью, заходился от смеха.

Игра прошла замечательно. Док Кейси уменьшил отек под глазом, закрасил синяк телесной краской, и Рой повел атаку на «Филсов», дважды посадив их в этот день в галошу. Это обеспечило победу в серии и подняло «Рыцарей» на второе место. Фанаты выли от восторга. Газеты называли «Рыцарей» «чудом бейсбола этого века» и предрекали им Кубок.

Направляясь к Мемо после игры, Рой встретил ее в летнем, отороченном мехом костюме, когда она шла по четвертому этажу.

— А я думал заглянуть к тебе, узнать, как ты, Мемо.

Она не остановилась и шла своей покачивающейся походкой к лифту.

— Я чувствую себя нормально, — сказала Мемо.

— Уже была у доктора? — спросил Рой.

Мемо покраснела и быстро бросила:

— По его словам, это неврит, ничего серьезного.

Она нажала кнопку лифта.

— Ничего серьезного?

— Так он сказал. — Мемо смотрела вверх, и Рой понял, что у доктора она не была. Он догадался, что грудь у нее не болела и она так сказала ему, чтобы охладить его пыл. Хотя ее хитрости не понравились Рою, он сдержал раздражение и пригласил ее в кино.

— Извини. Меня ждет Гас.

Вернувшись в свой номер, Рой не находил себе места. Он подумал о том, насколько было бы лучше, если бы не встретил Мемо, но эта мысль вызывала у него горечь. Ред Блоу позвал Роя в кино, но тот сказал, что у него болит голова. Позже он пошел в кино один. В ту ночь Рой думал о Мемо до утра.

На следующий день в игре с «Храбрыми» у Роя не получился ни один хит. «Рыцари» выиграли, но во вторник против «Доджеров» в Бруклине Рой снова остался без хитов, и они проиграли. Поскольку никогда не случалось, чтобы хиты не получались у него шесть раз подряд, заговорили о спаде. Это встревожило Роя, но он старался не думать об этом. Мысли его занимала только Мемо. Он также смотрел, нет ли сообщений в газетах о дорожном происшествии на Лонг-Айленде, виновник которого скрылся. Не найдя никаких сообщений, Рой понял, что всему виной его воображение, и почел за лучшее забыть об этом. И еще он убеждал себя не волноваться по поводу спада — это случается и с самыми лучшими. Однако после третьего дня без единого бингла[55]Рой начал дергаться.

Его игры без хитов продолжались, и это удивляло всех. Казалось, это невозможно для такого чудо-игрока, как Рой. Питчеры противника верили в эту новость меньше всех. Они подавали ему осторожно, опасаясь взрыва его ярости, но вскоре питчеры увидели в глазах Роя тоску и перестали ждать его прежних свободных и легких перебежек. Они спрямляли свои подачи и посылали мяч над самым центром пластины, рассчитывая, что Рой либо отправит его по низу в инфилд, либо выбьет самого себя. Правда, он оставался на поле все таким же величественным, высился в самой задней части своей пластины, широко расставив ноги и держа блестящий на солнце Вундеркинд. Рой бил с такой силой, что было видно взвившееся с земли облачко пыли, поднятое пронесшейся над ней битой, но это производило только легкое движение воздуха и больше ничего. Многие питчеры начинали чувствовать себя крепкими парнями, видя, как Рой сходил с пластины и, понурив голову, брел в дагаут.