Мартин не любил деревянную мебель. У него была странность: в растениях и особенно в деревьях он видел высшее сознание, незамысловатое и глубокое; без разума без «я» без Страны лишь самая простая какую можно представить реакция на жизнь: произразрастание и секс без экстаза или вины, смерть без боли. Он никому не говорил об этих убеждениях; они были частью его тайной свалки глубоко личных мыслей.

Пол Ласкаль спустился по ступенькам и встал рядом с машиной; дверь со вздохом открылась. Он протянул руку, и Мартин пожал ее, все еще разглядывая деревянное сооружение, по-детски приоткрыв от изумления рот.

– Рад, что вы с нами, доктор Берк.

Мартин вежливо кивнул, сунул в карман освобожденную руку и тихо спросил:

– Куда?

– Сюда. Господин Альбигони в кабинете. Он прочел все ваши статьи.

– Прекрасно, – сказал Мартин, хотя на самом деле это была нейтральная информация; от Альбигони не требовалось понимать. Ему не придется идти по Стране. – Я встречался с Кэрол, – сказал он Ласкалю в широком темном зале пол из темного гранита деревянные своды лепнина колонны экзотические сорта древесины красное дерево глазковый клен тик орех и другие которые он не мог опознать постыдные в своем роде как шкуры вымерших животных хотя конечно деревья не вымерли. Время, когда их вырубали и использовали для изделий, было тяжелым временем, греховным, но деревья выжили и теперь процветали. Новая генетически измененная древесина, выращиваемая на фермах, стоила гроши и потому почти не использовалась зажиточными гражданами, они теперь предпочитали искусственные материалы, ставшие редкими ввиду стоимости и энергозатратности их создания. Особняк Альбигони был домом, застрявшим между веком чревоугодия и веком пролетарского изобилия.

Ласкаль сказал что-то, чего он не расслышал.

– Простите?

– Она прекрасный исследователь, – повторил Ласкаль. – Господин Альбигони очень рад, что может воспользоваться услугами вас обоих.

– Да; хорошо.

Ласкаль привел его в кабинет: снова дерево, сумрак и книжное изобилие, двадцать-тридцать тысяч томов, густой сладкий запах пыльной старой бумаги, опять же дерева, времени и приостановленной гнили.

Альбигони сидел в тяжелом дубовом кресле, перед планшетом. Планшет демонстрировал вращающиеся схемы человеческого мозга в поперечном сечении: ростральная, каудальная, вентральная. Альбигони медленно поднял голову, моргая, как ящерица, бледный и состарившийся от горя. Возможно, он не спал с их последней встречи.

– Приветствую, – безучастно сказал Альбигони. – Благодарю, что согласились и пришли. Времени у нас не так много. С послезавтра ИПИ будет открыт для нас, и все ваше оборудование в доступе. Есть несколько моментов, которые я хочу прояснить заранее.

Ласкаль пододвинул стул, и Мартин сел. Ласкаль остался стоять. Альбигони оперся локтями на подлокотниках кресла и наклонился вперед, словно старик: широкое лицо римского патриция, губы, которые когда-то непринужденно улыбались, дружелюбные глаза, теперь пустые.

– Я читаю о вашем датчике-рецепторе с тройным фокусом. Улавливает сигналы электроники, вводимой в кожу специальным неврологическим нано. Предназначен для отслеживания активности в двадцати трех разных точках возле гиппокампа и мозолистого тела.

– Именно так. Благодаря ему мы и отправимся в Страну. Он универсален и способен выполнять другую работу в других областях мозга.

– Это не повреждает субъекта исследований? – спросил Альбигони.

– Нет, никаких долгосрочных последствий. Нано выходит на поверхность кожи и извлекается; если оно почему-либо не выходит, то просто разрушается, распадаясь на неусвояемые металлы и белки.

– А датчик обратной связи…

– Возбуждает нейрохимическую активность посредством воздействия на выбранные пути, нейронные каналы; создает промежуточные передатчики и ионы, что мозг интерпретирует как сигналы.

Альбигони кивнул.

– Это вмешательство.

– Вмешательство, но не разрушительное. Все эти раздражители естественным образом угасают.

– Но на самом деле вы не изучаете сознание субъекта напрямую, как оно есть.

– Нет. Не при исследовании первого уровня. Мы используем компьютерный буфер. Моя компьютерная программа интерпретирует сигналы, получаемые от субъекта, и воссоздает данные глубинной структуры. Исследователь изучает эту глубинную структуру по ее компьютерной модели и при необходимости применяет воздействие, чтобы посредством обратной связи получить запрошенное. Разум субъекта реагирует, и эта реакция отражается в модели.

– Вы можете исследовать разум непосредственно?

– Только при исследовании второго уровня, – сказал Мартин. – Я такое делал лишь однажды.

– Мои техники говорят, что исследование первого уровня провести невозможно. Полгода назад ваше оборудование было повреждено следователями. Ваш имитационный, или буферный, компьютер сейчас в Вашингтоне. Адвокаты конфисковали его на основании сходства с импортными пыточными устройствами, используемыми селекционерами. Готовы ли вы контактировать с нашим субъектом непосредственно, разум с разумом?

Мартин оглядел комнату, поводя подбородком взад-вперед. Улыбнулся и откинулся на спинку стула.

– Это новая игра, господа, – сказал он. – Я не знал о конфискации. Федералы на ложном пути; мое оборудование нисколько не похоже на «адский венец». Теперь я даже не представляю, что могу, а чего не могу делать.

– Восстановить компьютер не удастся. Мы можем подобрать другой…

– Я сам собрал этот компьютер, – сказал Мартин. – Вырастил его из нано, как щенка. Это не мыслитель, но он почти такой же сложный, как мозг, который он имитирует.

– Тогда реализация проекта невозможна, – сказал Альбигони почти с надеждой.

Мартин стиснул зубы и уставился в окно. В ухоженной живой изгороди цвели зимние розы, синие и ярко-зеленые; зеленые лужайки пыльно-зеленые дубы золотисто-коричневые холмы за ними.

Добивающий удар меча. Прими решение, а затем мы отберем у тебя все это. Это уж слишком.

– Вероятно, все-таки возможна. Вот будет ли она целесообразной…

– Есть опасность?

– Прямое исследование, разум к разуму, требует больших усилий и от субъекта, и от исследователя. Меньше времени в Стране. Вероятно, не более часа или двух. Более старый и менее мощный компьютер, созданный мною, сможет принимать определенное участие во взаимодействии и повышать понятность; он действует как интерпретатор, можно сказать, но не как буфер. Надеюсь, это оборудование не тронули.

Альбигони посмотрел на Ласкаля, тот кивнул.

– Судя по имеющейся у нас описи, это так.

– Как вам удалось заново открыть ИПИ? – поинтересовался Мартин.

Ласкаль ответил, что на самом деле это его не касается. Он был прав; Мартин задал вопрос из праздного любопытства. Все это не имело значения, если соответствовало истине. Где пределы власти богача? Открывается это, как правило, если богач облажается или неведомый подчиненный натворит глупостей.