– А вы пригласили бы меня, выжди я некоторое время, прежде чем приехать? – весело осведомился Девлин.

– Ни за что, – задорно объявила она. – Я редко допускаю к столу беспардонных шантажистов.

Неужели вы затаили на меня обиду? – сокрушенно ахнул он. – Не может быть!Откройте истинную причину. Вам все еще неловко из-за того, что случилось в тот вечер?

Даже сейчас, после стольких часов, проведенных в его обществе, малейший намек на те полные чувственной страсти мгновения бросал ее в краску.

– Нет, – пролепетала она, – ничего подобного. Я… – Она осеклась и коротко вздохнула, вынуждая себя сказать ему правду. – Я не слишком бойка в отношениях с джентльменами. Не до такой степени, чтобы пригласить мужчину к ужину без какого-то веского предлога, в основном связанного с бизнесом. Мне не очень-то хочется получать отказ.

Аманда уже успела понять, что Джеку нравилось дразнить и подначивать ее, только когда она была начеку и готова к обороне. Но стоило ей проявить чисто женскую слабость, Джек становился на удивление добр и внимателен.

– Вы, такая самостоятельная, умная, талантливая, красивая и благородная, пользуетесь прекрасной репутацией… как, во имя Господа, может любой мужчина отказать вам?

Аманда всмотрелась в его лицо, пытаясь определить, насколько он серьезен, но не увидела ничего, кроме искренней заинтересованности, совершенно ее обезоружившей.

– Вряд ли я похожа на сирену, способную завлечь любого, кого захочет, – с деланной беспечностью пояснила она. – Заверяю, сэр, что есть немало мужчин, способных отказать мне.

– В таком случае они вас недостойны.

Естественно, – ответила Аманда с неловким смехом, пытаясь рассеять тревожащее ощущение некоей близости, возникшей между ними.

Она позволила ему усадить ее за красивый стол красного дерева, уставленный зеленым с золотом севрским фарфором, рядом с которым лежали серебряные столовые приборы с перламутровыми ручками. Между тарелками возвышалась зеленая стеклянная масленка, украшенная изысканным узором из серебряной проволоки, с ручкой на крышке в виде серебряной коровы. Несмотря на пристрастие Аманды к элегантной простоте, она просто не могла устоять перед этой вещицей, увиденной в одной из лондонских лавок.

Девлин, к этому времени вполне освоившийся в ее доме, уселся напротив. Казалось, он наслаждается каждой минутой пребывания здесь и ему очень нравится ужинать за ее столом. Аманду сбивало с толку его очевидное довольство. Мужчина, подобный Джеку Девлину – желанный гость во многих домах. Почему он предпочитает ее скромное жилище?

– Хотелось бы все-таки знать, почему вы здесь? Из любви к моему обществу или умению моей кухарки? – размышляла она вслух. Ее кухарка, Вайолет, совсем молодая женщина лет двадцати трех, умела так приготовить простые, сытные блюда, что они казались пищей богов. Девушка научилась этому, работая подручной у повара в одном аристократическом доме и старательно записывая названия многочисленных трав, пряностей и сотни рецептов в толстую, постоянно пополнявшуюся тетрадь.

Девлин одарил Аманду медленной, неизменно ослеплявшей ее улыбкой, теплой, но не лишенной юмора.

– Таланты вашей кухарки неоспоримы, – признал он, – но ваше общество – это такая приправа, что даже сухая корка хлеба покажется королевским угощением.

– Представить не могу, что вы нашли во мне такого занимательного, – проворчала она, пытаясь подавить прилив почти детской радости, которую доставили его слова. – Я ни разу не попыталась вам польстить или угодить. И, честно говоря, не припоминаю ни одной нашей беседы, которая не кончилась бы спором или ссорой.

Мне нравится спорить, – весело заверил он. – Ирландское наследие, видите ли.

Аманда мгновенно насторожилась при столь редком упоминании о его прошлом.

– Ваша мать была вспыльчива?

– Настоящий вулкан, – пробормотал он, засмеявшись, вспоминая давний забавный случай. – Женщина бурных страстей и эмоций… она ничего не делала наполовину.

– Она гордилась бы вашими успехами.

– Сомневаюсь, – усмехнулся Девлин. – Ма не умела читать. Она просто не поняла бы, как обращаться с сыном, непонятно почему ставшим издателем. Будучи богобоязненной католичкой, она не одобряла других развлечений, кроме библейских сказаний или гимнов. Узнав содержание тех книг, которые я публикую, она, вполне вероятно, набросилась бы на меня со сковородкой.

– А ваш отец? – вырвалось у нее. – Он доволен, что вы стали издателем?

Девлин смерил ее долгим, оценивающим взглядом, прежде чем ответить не столько задумчивым, сколько равнодушным тоном:

– Мы не видимся друг с другом. Я вообще не знал своего отца. Для меня он всегда оставался чужим человеком, который после смерти матери послал меня в школу и платил за обучение.

Аманда сознавала, что ступила на очень тонкий лед, под которым кроются боль и горькие воспоминания. Ей хотелось знать, до какой степени он будет с ней откровенен и стоит ли продолжать его расспрашивать. Очень заманчиво предположить, что именно она, и никто другой, сумеет вызвать на откровенность этого замкнутого человека. Что ж, его присутствие здесь – достаточное доказательство ее правоты. Ему действительно по душе ее общество, он явно хотел от нее чего-то, хотя Аманда никак не могла понять, чего именно.

Наверняка она не слишком интересует его как женщина, если только он не жаждет принять вызов в облике старой девы с острым язычком.

Вошедший лакей расставил стеклянные и серебряные блюда под крышками и принялся разносить еду и наливать вино и воду. Подождав, пока Чарлз удалится, Аманда заговорила:

– Мистер Девлин, вы постоянно уклоняетесь от вопросов о вашей встрече с мадам Брадшо и отделываетесь шуточками и уколами. В свете моего гостеприимства будет только справедливо, если вы наконец объясните суть вашей беседы. Почему она устроила то абсурдное свидание в вечер моего дня рождения? Предупреждаю, что вы не получите ни кусочка абрикосового пудинга, пока я не узнаю, и чем тут дело.

Глаза Девлина азартно блеснули.

– Жестокая! Пользуетесь тем, что я неисправимый сластена.

– Говорите! – неумолимо потребовала она. Он не торопился, спокойно пробуя говядину и вино, прежде чем признаться:

– Миссис Брадшо полагает, что вас не удовлетворит мужчина более низкого интеллекта, чем ваш собственный. Клянется, что ее люди слишком грубы и глупы, чтобы приблизиться к вам.

– Но какое это может иметь значение? – удивилась Аманда. – Я всегда думала, что для постели особенного интеллекта не нужно, и не раз наблюдала, что глупость не мешала людям производить на свет детей.

По какой-то непонятной причине последняя реплика так рассмешила Девлина, что он едва не задохнулся. Аманда терпеливо ждала, пока он успокоится, но при каждом новом взгляде на ее недоумеваюшее лицо у Джека начинался очередной приступ. Наконец он залпом проглотил вино и уставился на Аманду с покрасневшим лицом и слезящимися глазами.