Немного придя в себя, она задумалась, гадая, почему он смеет задавать вопросы, на которые у других просто духу не хватит. И что всего удивительнее, она не обижается и даже готова ответить. Обычно она любила анализировать чувства и действия посторонних людей, а не свои. Но что-то так и подталкивало ее сказать правду.

– Полагаю, – нерешительно начала она, – временами я действительно завидую тому, что у сестер есть свои дети. Но такие мужья, как у них, мне ни к чему. Я всегда хотела чего-то совершенно иного. Вернее, кого-то.

Она на секунду задумалась. Девлин терпеливо выжидал. Уютная, спокойная атмосфера теплой комнаты располагала к продолжению.

– Я так и не смогла смириться с тем, что супружеская жизнь в действительности не такова, какой я ее себе представляю. По моему мнению, любовь должна быть чем-то неодолимым и неукротимым, как описывается в романах и , стихах. Но у моих родителей, сестер, да и у остальных виндзорских знакомых все было по-другому. Хотя… я понимала, что мои представления неверны и брак должен быть именно таким, как у них.

– Почему? – вскинулся Девлин. Глаза его горели неподдельным любопытством.

– Потому что это непрактично. А подобная любовь быстро угасает.

Уголки его губ чуть приподнялись в неотразимой улыбке.

– Откуда вам знать?

– Так считают все окружающие. И это вполне разумно.

– А вам дороже всего порядок и здравый смысл, – мягко поддел он.

Она ответила вызывающим взглядом.

– А что, позвольте спросить, в этом плохого?

– Ничего, – насмешливо заверил он. – Но наступит день, красотка, когда романтическая сторона вашей натуры возобладает над практической. И, когда это случится, я надеюсь быть рядом.

Аманде понадобилось немало усилий, чтобы не вспылить. При одном взгляде на его лицо, озаренное золотистыми отблесками пламени свечей, выхватывающих из полутьмы его точеные черты, очертания великоватого рта и бугорки скул, у нее перехватывало дыхание и бросало в жар. Сама себе она напоминала пустую бутылку, которую держат над огнем, так что под воздействием тепла все-ощущения собирались внутри и грозили вот-вот вырваться наружу.

Она умирала от желания дотронуться до шелковистых волос, бархатисто-упругой кожи, жилки, бьющейся у основания шеи. Хотела заставить его потерять голову, слышать, как он шепчет нежные слова на кельтском… Сколько женщин на свете мечтали завладеть им?

Ей вдруг стало грустно. Найдется ли такая, которой выпадет счастье узнать его? Или он никогда не позволит женщине разделить с ним тайны своего сердца?

– А вы? – спросила она. – Брак – вполне практичное соглашение для человека вроде вас.

Девлин поудобнее устроился в кресле и улыбчиво оглядел ее.

– Каким это образом? – осведомился он вызывающе, хоть и негромко.

– Да вам просто необходима жена, чтобы было кому вести хозяйство, принимать гостей и быть верным другом для мужа. И вы, разумеется, захотите наследника, иначе кому оставите свое Предприятие и капитал?

– Для того чтобы найти верного друга в женщине, совсем не обязательно жениться, – возразил он. – И плевать мне, что станет с предприятием и капиталом после моей смерти. Кроме того, в мире полно детей, и я сделаю огромное одолжение, обойдясь без них.

– Похоже, вы не слишком любите детей, – заметила она, ожидая протеста.

– Не особенно.

Аманда даже растерялась от такой искренности. Люди, не любившие детей, обычно старались скрывать это, как порок. В обществе считалось не только правильным, но и необходимым выставлять напоказ заботу о детях и громко восхищаться даже самыми невоспитанными, шумными и капризными.

– Может, к своим собственным вы станете относиться по-другому, – предположила она, повторяя банальность, которую часто слышала от окружающих.

– Сомневаюсь, – бросил Девлин, беспечно пожав плечами.

Этот разговор, казалось, мгновенно развеял ощущение растущей близости между ними. Девлин тщательно сложил салфетку и неловко улыбнулся.

– Пожалуй, мне пора идти, – пробормотал он, чуть поежившись под ее немигающим взглядом. Аманде стало немного стыдно. И все это ее манера глазеть на людей так, будто она срывает слой за слоем того наносного, что прикрывало суть, и добирается до самого тайного. Самого сокровенного. По правде говоря, она делала это ненамеренно. Просто привычка писателя.

– Не выпьете кофе? – удивилась она. – Или бокал портвейна?

Когда он покачал головой, Аманда встала, чтобы позвонить Сьюки.

– Сейчас велю принести в прихожую ваши пальто и шляпу, а потом…

– Подождите.

Девлин встал и обошел вокруг стола. Вид у него был странный: одновременно сосредоточенный и настороженный, как у дикого зверя, решившегося взять еду из рук незнакомца, которому не доверял. Аманда ответила вежливо-вопрошающей улыбкой, пытаясь взять себя в руки, хотя сердце бешено заколотилось.

– Да, мистер Девлин?

– Вы производите на меня самое странное воздействие, – пробормотал он. – Так и хочется говорить правду, что не только чертовски необычно, но и просто затруднительно.

Она не сознавала, что отступает, пока лопатки не прижались к обтянутой парчой панели. Девлин подступил к ней, опершись ладонью о стену рядом с ее плечом. Другая рука бессильно повисла. И хотя поза была довольно небрежной, она почувствовала себя в плену, окруженной, объятой его близостью.

Аманда лихорадочно провела кончиком языка по влажным губам.

– Какую правду вы хотели поведать мне, мистер Девлин? – выдавила она.

Игольчатые веера его ресниц скрыли выражение синих глаз. Он молчал так долго, что она посчитала, будто не получит ответа. Потом он поднял голову, и ее окутала темно-синяя мгла.

– Кредит, – пробормотал он. Обычно бархатный голос сейчас стал жестким и невыразительным, как будто у него вдруг заболело горло и стало трудно выговаривать слова. – Тот самый, с которым я начал дело. Я получил его не от банка и не от какой-то компании. Деньги мне дал отец.

– Ясно, – кивнула Аманда, хотя оба знали, что она ничего не поняла.

Большая рука на стене сжалась в кулак. Костяшки с силой вдавились в парчу.

– До этого я никогда с ним не встречался, но ненавидел всеми силами души. Он пэр королевства, богат и знатен, а мать служила горничной в его доме. Неизвестно, то ли он изнасиловал ее, то ли соблазнил, но когда я родился, вышвырнул за дверь с жалким пособием. Я не первый бастард, зачатый им вне брака, и, Богу известно, не последний. Незаконный ребенок был ему не нужен и не интересен. У него было семеро законных, от жены.

Девлин брезгливо поморщился.

– Насколько мне известно, это выводок избалованных, ленивых ничтожеств.

– Вы видели их? – осторожно спросила Аманда. – Единокровных братьев и сестер?